Лена Летняя - Награда для генерала. Книга вторая

– Я буду рада и им, и вам, – кивнула я, чувствуя, как горло привычно сдавливает, а на сердце теплеет.

Капитан Бонк надел фуражку и поднес к козырьку кончики пальцев, салютуя мне.

С того дня варнайцы заглядывали ко мне ежедневно в несколько заходов, группами по два, три или четыре человека, не больше. Иногда в форме, иногда в гражданской одежде. Они приходили, пробовали разные варианты горячего шоколада, особенно любили слоеные завитки и почти всегда брали с собой небольшое количество конфет.

Проходящие мимо оринградцы все чаще замедляли шаг, заглядывая в окна. И наконец сдались.

Первыми вернулись посыльные из богатых домов. Им было проще всего: они люди подневольные, хозяин послал – надо идти за выпечкой, а их хозяева и вовсе съедали все дома за завтраком, ни перед кем не отчитываясь. Потом порог моего «притона» переступила первая пожилая пара, заметив сидящую за столиком у окна госпожу Киран.

Постепенно гостей стало больше. До прежних оборотов шоколаднице было, конечно, далеко, но на плаву мы теперь могли удержаться. К тому же волнения в Магистрате быстро улеглись, и господин Нейб прислал еще денег.

Этьен прочно занял кресло Магистра и строго придерживался плана Шелтера. Он собрал новую Верхнюю ложу и успокоил взбунтовавшиеся территории, вернув им свободу. Варнайцы, конечно, были не очень довольны этим, но на фоне грозившего им разорения восприняли это как меньшее из зол. Поскольку прежний Магистр так и не вернулся, Варнай сейчас оставался крайне уязвим, лишь возвращение всех военных частей с завоеванных территорий давало хоть какую-то защиту. Сокращение протяженности границ тоже способствовало безопасности, поэтому варнайцы возмущались не очень сильно. Вероятно, считали, что это временное отступление. А Этьен тем временем уже завел речь о полной отмене рабства на территории Варная, мотивируя это тем, что свободные люди и работают лучше, и живут дольше, и опорой для чужого вторжения стать не смогут.

А вот Оринград варнайский гарнизон покидать не торопился. Сиран же не торопился его отвоевывать, потому что Этьен предложил им просто пользоваться портом, как и раньше, а контроль города оставить за Магистратом. Сиранцев это полностью устроило: они никогда не претендовали на управление Оринградом и им всегда было плевать на то, по каким законам мы живем. Моим землякам пришлось смириться.

Лето перевалило за половину, стояла самая жаркая его пора. Я держала двери шоколадницы открытыми до тех пор, пока не сгущались сумерки и на небе не появлялись звезды. Вот и сегодня все медлила, не желая задергивать шторы, запирать замок и переворачивать табличку на двери, хотя последний гость ушел еще до шести.

Я вышла на крыльцо, подставила лицо ветру, закрывая глаза и прислушиваясь. Сегодня он снова дул с востока, со стороны Красной Пустыни, и я по старой привычке надеялась услышать в нем предсказание, хотя теперь знала, что сама их себе отправляла. Но может быть, будущей мне еще есть что сказать? Я не переставала на это надеяться.

Прошел месяц с моего возвращения в Оринград. Мне уже начинало казаться, что я отсюда никуда и не уезжала. Наверное, если бы не Алина – живое напоминание об Оллине Шелтере – мне бы постепенно удалось убедить себя, что он и весь последний год мне приснился. Но Алина была, она уже радостно улыбалась мне, когда я брала ее на руки, и в темных глазах я каждый раз видела отражение ее отца.

– Я заварил нам мятного чая, – раздался за моей спиной голос Глена.

А я и не услышала, как он вышел, видимо, слишком глубоко погрузилась в свои мысли. Протянутую чашку взяла с удовольствием, принюхалась к ароматному пару. Да, мятный чай – это то, что сейчас было нужно.

Глен отошел в сторонку и достал из кармана портсигар.

– Мне кажется, пора закрываться. Тебе нужно отдохнуть.

– Да я не устала. Работы ведь по-прежнему почти нет. По крайней мере, по сравнению с тем, что было раньше. Если бы не деньги, которые присылает господин Нейб, мы бы уже прогорели.

– Тогда хорошо, что он их присылает, – хмыкнул Глен. – И можно не надрываться. Мира, я понимаю, почему ты решила вернуться сюда и снова заняться этой работой. Когда есть, чем занять голову и руки, всегда немного легче. Но какой смысл держать кафе открытым допоздна? Лучше бы отдохнула, погуляла, с дочкой понянчилась…

– Ты считаешь, я уделяю ей мало внимания? – нахмурилась я.

– Нет, я совсем не про это. Ты бегаешь вверх-вниз как ошпаренная, но могла бы ведь просто закрывать дверь в шесть и все.

Я поднесла к губам чашку, как будто прячась за ней, но слова жгли язык, поэтому я не удержалась:

– Ты знаешь, как мы с Шелтером познакомились? Это было зимой. Я в тот день долго не закрывала кафе, хотя клиентов не было. Просто все ждала чего-то. Потом ко мне забежал Бардак, я попыталась его выгнать. И пока я с ним возилась, зазвонил колокольчик. Я вернулась в зал и увидела их. Морана и Шелтера. Они оба были такие молодые, красивые и чужие, но смотрела я только на Шелтера. Я еще не знала, кто он на самом деле, но уже глаз от него отвести не могла…

Я замолчала, побоявшись не справиться с голосом. Старалась не плакать при Глене лишний раз. Окончание рассказа повисло в воздухе, но он и сам понял, к чему я вела.

– Он не вернется, Мира, – слова прозвучали тихо, но уверенно.

– Я знаю, – на стала я спорить. – Но мне сейчас немножечко легче жить, представляя, как однажды снова звякнет колокольчик, еще один круг замкнется, и он войдет в эту дверь. Никто ведь не видел его мертвым. Они… исчезли. Потерялись. А вдруг найдутся? Я ведь могу позволить себе какое-то время надеяться и ждать. Там, в его доме, эта надежда практически умерла, но здесь… Здесь я ждала его восемь лет. Даже не зная, кем он будет и когда придет. Теперь я хотя бы знаю, кого жду.

Я хотела сказать что-то еще, но не смогла. Закрыла лицо рукой, пытаясь спрятать слезы, которые все же полились по щекам, и в ту же секунду из раскрытого окна над нами послышался плач Алины.

– Ну вот как она это делает, а? – сквозь слезы удивилась я. – Как маленький магический артефакт. Стоит мне заплакать, тут же повторяет за мной.

Глен выбросил сигарету и удержал меня, когда я попыталась войти в кафе.

– Я успокою ее, – пообещал он. – А ты сначала сама успокойся, а потом приходи к нам. Тебе просто надо иногда позволять себе выплакаться.

Я благодарно сжала его руку, и Глен скрылся за дверью. А я снова повернулась и подставила мокрое от слез лицо ветру.

– Оллин, если ты жив, – прошептала, отправляя сообщение в никуда, – пожалуйста, дай мне знать… Если он вернулся однажды, пожалуйста, скажи мне.

Второе сообщение было обращено ко мне будущей, хотя книги ничего не говорили о возможности отправлять послания в будущее.