Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

Она остановилась над Рокко, протягивая ему мизинец.

— Да пошла ты, — поморщился Рокко. — Мир ей еще подавай…

Лицо Ванессы сделалось расстроенным. Понурившись, она отошла к столу и взобралась с ногами в креслице.

— Злой ты, — пожаловалась, надув губы. — Подумаешь, скрипачку у него отобрали… Не надо было дурью маяться. Взял бы, да женился, как всякий нормальный человек.

— А вот это уже хамство! Ты где здесь нормального человека увидела?

Ванесса некоторое время посидела молча, покачиваясь взад-вперед, потом вздохнула:

— Ну ладно. Давай, помогу.

— Чем это? — Рокко приподнял голову, глядя на сестру.

— Ну, чем… Чего там с твоей Энрикой? Где ты ее спрятал? Может, сумею метку вытравить.

Рокко расхохотался и смеялся долго, до слез. Ванесса терпеливо ждала.

— Там уж… Не до метки, — простонал Рокко. — Там — вообще…

И он, стараясь не касаться Фабиано с Выргырбыром, объяснил Ванессе ситуацию.

— Ой, дурак, — схватилась та за голову. — Что ты, что Нильс этот…

— Ну так что? — усмехнулся Рокко. — Сможешь помочь?

Ванесса постучала пальцами по подлокотнику в глубокой задумчивости. Хмыкнула, потерла подбородок.

— Есть один способ… Но тебе не понравится.

— Говори! — Рокко сел.

— Ну… Слушай. Продай душу Диасколу.

Мороз по коже. Рокко захлопал глазами на Ванессу, но та осталась невозмутимой и продолжила объяснять:

— Если продашь — сможешь взять замуж Энрику даже с черной меткой. Серьезно говорю, ритуал сработает.

— А потом? — Рокко вскочил. — Нас, во-первых, тут же выгонят из Вирту!

— Ну да, не без того…

— А после смерти — в преисподнюю?!

— Ей не обязательно, тебе — однозначно. Но если будешь хорошо служить, Диаскол может сделать тебя почти бессмертным. Станешь темным магом, легендой…

— Бред! — Рокко забегал по лаборатории. — Должен быть другой способ…

— Может, и есть, — покладисто согласилась Ванесса. — Только я не вижу. Если правда ее любишь — решайся.

Рокко остановился и воздел руки к стонущему и ревущему потолку:

— Мы с ней просто дружили! Ни о какой любви и речи не было! Если бы ты, дура, не вмешалась…

— Я, дура, только замуж за Гиацинто вышла, вот и все! — Ванесса, разозлившись, спрыгнула с кресла. — А ты б спросил, он без меня собирался ли на ней жениться? Нет, не собирался! Весь этот план — его затея, со мной или без меня, а Энрику он бы подставил одинаково. Если хочешь знать, ее бы в любом случае извели, потому что так отец его хотел. Ясно? Все! Иди ты к Диасколу, ничего тебе больше не скажу! Тряпка!

Вихрем Ванесса взлетела по лестнице, и вскоре сверху донесся хлопок двери. Рокко шлепнулся в освобожденное кресло. Кулаки сжались до боли.

— Фабиано! — прорычал он. — Да что ж ты за скотина-то такая? Нет, я до тебя доберусь… Доберусь!

Ежегодный конкурс скрипачей, проводящийся в местной филармонии, постоянно собирал множество народа. Люди из состоятельных домов считали прекрасным завершением года — прийти послушать хорошую музыку перед тем как сесть за праздничный стол. Скрипачи собирались — лучшие из лучших, а ценителей в Ластере хватало.

— Леонор мечтала выступить на конкурсе, — вздохнул Адам Ханн, спрыгнув с повозки. — Как она играла… Жаль только, не могла позволить себе хорошую скрипку. Я говорил, что пошел в стражу, чтобы заработать ей на скрипку?

— Сто раз, друг мой, сто раз, — похлопал его по плечу Нильс. — Мир лишился несравненной Леонор, но обрел несравненного бойца Комитета. Ты делаешь важное дело, Адам, и делаешь его лучше всех.

Адам грустно покачал головой и двинулся к дверям. Вошли в ярко освещенный вестибюль. Лакей в ливрее сперва приветливо улыбнулся, шагнув навстречу, но тут же замер и нахмурился.

— Чем могу услужить, герры? — холодно спросил он.

— Скрипачка, — сказал Нильс, давя на лакея взглядом. — Где она? Черноволосая, наглая, со скрипкой Тристана Лилиенталя. Должна была прийти где-то час назад.

Лакей переглянулся с пожилым гардеробщиком, оба одновременно пожали плечами.

— Боюсь, ничем не смогу вам помочь, — сказал лакей.

— Ну, ты все же попытайся. Покажи книгу регистрации.

— Не имею никакого права. Книга регистрации только для…

— Позови Дрешера, — приказал Адам Ханн, который отошел в сторону и с грустью разглядывал золотую скрипку принцессы Леонор Берглер. — На это у тебя есть право.

— Герр Дрешер очень занят и…

— А ты ему скажи, что здесь — Комитет. И что у нас есть право опечатать филармонию на сутки до выяснения обстоятельств, если есть хотя бы тень подозрения на то, что здесь появился попаданец. Или попаданка.

Лакей побледнел. Хороший слуга, отметил Нильс. Жизни не пожалеет, защищая хозяина. Но Адам надавил на правильное место, поставив под угрозу конкурс.

— Сию… Сию минуту, уважаемые герры, — пробормотал лакей и убежал.

Нильс подошел к Адаму, который с выражением скорби смотрел на золоченую скрипку.

— Какая-то ее часть навеки здесь, — тихо сказал Нильс. — Там, куда она и мечтала попасть…

Адам нахмурился:

— Тебе никогда не давались сентиментальные разговоры. Лучше и не начинай.

— Я просто хотел проявить…

— Ты — суровая махина, созданная крушить, Нильс. Тонкие чувства — не твое. Я знаю, что ты мне соболезнуешь, не нужно пытаться это выразить. В этом все твои ошибки. Когда дело доходит до искренности, ты начинаешь лгать.

— Что?! — поразился Нильс.

— Как с Арианной. Что должен был сделать влюбившийся Нильс Альтерман, когда девчонка устраивает ему истерику из-за сожженного города? Дать ей по голове, закинуть на плечо и бежать. Со временем унялась бы, никуда б не делась. А ты? Ты решил, что будет правильно позволить ей сдать тебя страже. Думаешь, из-за любви или сочувствия ты должен становиться другим человеком? Ничего подобного! Ты — тот, кто ты есть, и все остальные твои потуги — фальшь. Обрати внимание на Энрику!

— А что с ней? — проворчал Нильс.

— То! Она могла бы забиться в первую попавшуюся нору и дрожать, но она осталась собой! Украла скрипку и помчалась на конкурс.

— Ну, этого мы еще не знаем наверняка…

— Немедленно замолчи, пока я не перестал тебя уважать, дорогой друг. Я и так был близок к этому, когда погибла мать Леонор!

Нильса бросило в пот.

— Мать Леонор погибла во время атаки дракона?

Адам наклонил голову.

— О, великий Дио, я не знал…

— А что если бы знал? — вскинулся Адам, и в его глазах Нильс вдруг увидел прорвавшуюся ярость. — Начал бы сочувствовать?

— Мне очень жаль…

— Мне тоже. Я бы мог понять, если бы эти жертвы привели хоть к чему-нибудь, но ты самолично утопил в выгребной яме все, за что боролся. Вот этого, Нильс, я тебе никогда не прощу. Ты — трус.

Адам Ханн широкими шагами двинулся по залу, из противоположного конца которого навстречу ему спешил Флориан Дрешер в своем неизменном пенсне. Нильс помешкал. Слова друга больно ранили его сердце. Но помимо личной боли Нильс ощущал смутную тревогу. Что-то творилось в сердце Адама. Что-то нехорошее. Как будто он очень долго ждал чего-то и, наконец, дождавшись, начал терять выдержку.