Джина Шэй - Дьявол на испытательном сроке [СИ]

— Это не важно на самом деле, — практически весело отозвался демон, — расскажи о себе, я послушаю.

— Ты хочешь от меня чего-то?

— О, а ты можешь что-то? — с насмешливым любопытством поинтересовался висельник. — Серьезно, по-моему, всем известно, что судьба исчадий заканчивается, когда их приковывают к кресту. На нас больше нет протоколов, а-а-аргх.

Демон подавился на полуслове, судорожно выгибаясь и прикусывая губу.

— Ты можешь не терпеть, — тихо сказала Агата. Сдерживать боль было сложно, уж она-то знала…

— Ну знаешь, я тогда вообще тебя не услышу, — бледновато улыбнулся демон, — и потом, ты даже не представляешь, насколько я устал слышать свой голос.

Он говорил, а Агата содрогалась. Потому что перед глазами явственно вставали часы криков, часы боли, то утихающей, то вновь внезапно усиливающейся. И все это умноженное на годы. На десятки лет.

— Как ты жив еще!

Демон вновь повернул голову к Агате, уставившись на неё темными глазами.

— С трудом, — неожиданно серьезно отозвался он, — но давай об этом тоже не будем.

Агата села. Ей было неловко искать облегчения от боли, в то время как ему легче сделать она не могла.

— Потеряешь сознание, — предупредил демон.

— Откуда знаешь?

— Помню свой болевой порог до ада, — демон повел плечом, насколько ему позволяли оковы, — тогда очень мало мог вынести, без чертовой смертной оболочки. Сейчас больше. И лучше бы я мог сдохнуть, правда.

— Как тебя зовут? — спросила Агата, и распятый уставился на неё так, будто она сделала ему непристойное предложение.

— Тебе и правда интересно мое имя? — удивленно переспросил он. Похоже, с ангелами у него действительно не ладилось.

Агата качнула подбородком.

— А сама мне свое скажешь? — уточнил он.

— Зачем тебе? — Агата смущенно потупилась. — Я же вряд ли вернусь.

— А тебе зачем?

— Я буду о тебе молиться, — Агата слегка покраснела, даже постоянные обитатели чистилища к её религиозности относились с насмешками, как же может отнестись к этому демон, сосланный в Горящие Земли?

Однако он замолчал, уставившись на неё так, будто хотел врезать её в память целиком, до самой последней родинки на щеке.

— Я хочу тебя вспоминать, — наконец ответил он, — и не как простое равнодушное лицо, я хочу помнить имя ангела, которая испытала ко мне сочувствие.

— Это тебе не облегчит мук…

— Отнюдь, — возразил демон, — память о прошлом имеет большое значение. Я и мои грехи росли из моего прошлого. Если в моем прошлом будет хоть кто-то светлый… Как ты. Возможно тогда я смогу поверить, что когда-нибудь смогу искупить.

— Агата, — тихо произнесла она — эта его речь пробрала до последнего фибра души.

— Генрих… Генри, — демон явно не оговорился, нарочно сделал поправку на то, какую форму имени предпочел бы слышать.

Джон спустился с небес неожиданно, Агата даже не услышала мерные взмахи его крыльев, а когда заметила — даже слегка смутилась, будто её застали на месте преступления.

Джон Миллер был её другом — они дружили практически с первого дня Агаты в Чистилище. Именно он когда-то доставил её душу в Чистилище, провел для неё первичный инструктаж и впервые напоил кофе после первого рабочего дня. Агата до сих пор помнила, как её потряхивало после тех нескольких часов, которые она провела в качестве ассистента собирателя душ: суетливых, шумных, полных новых незнакомых людей. У неё кругом шла голова — даже с учетом того, что в своей жизни она не была необщительной барышней, ей впервые довелось столкнуться со стольким количеством людей — и каких людей. В Чистилище было абсолютно нормально столкнуться с суфражисткой, времен первых забастовок за права женщин, и рыцарем раннего средневековья, который когда-то не считал простолюдинов достойными людьми. От переизбытка впечатлений и эмоций Агате тогда хотелось забиться в какой-нибудь уголочек, обнять голову руками и не высовываться вовек, и вот тогда-то Джон и прихватил её за локоток, утащил из общей столовой в общежитие и, усадив в полосатое плюшевое кресло, впихнул в ладони белую чашку с горячим кофе. Он сказал тогда, что она была похожа на потерянную плюшевую игрушку. Особенно лестным это сравнение не было, игрушкой Агате быть совершенно не хотелось, пришлось справляться с собственными привычками. Позже Агата узнала, что Джон сделал для неё внезапное исключение, несмотря на свой открытый и легкий характер, он не особенно стремился завести кучу друзей, обычно ограничиваясь легкими и теплыми приятельскими отношениями. Видимо, Агата попала в Чистилище именно тогда, когда Джон решил внести в свой образ жизни некоторые коррективы. Впоследствии дружба Джона и Агаты окрепла настолько, что некоторые сплетницы вовсю спрашивали у Агаты «каков он в постели», неизменно вгоняя её в краску. Джон всякий раз смеялся над этими случаями и неизменно уводил разговор в сторону новых книг, которые ему довелось скопировать с земных, или какого-нибудь очередного помилованного, которого он привел с Горящих Полей. Они не говорили о прошлом, о том, что легло на их плечи после окончания смертной жизни, стремясь не нарушать покой друг друга, не оценивать по прошлым, оставленным позади грехам. И это не тревожило ни Агату, ни Джона. Он вообще отличался практически непрошибаемым спокойствием, будто и вовсе ничего не чувствовал по поводу творящегося в Чистилище хаоса. Все он принимал исключительно как посылы судьбы, испытывающие его на прочность, и неизменно выдерживал все удары стоически. Агата не могла на него не равняться.

Вот и тогда, в день знакомства Агаты и Генри, на его лице не было ни капли раздражения, что его вытянули на другой край измерения, в область которой было труднее всего находиться.

— Друг мой, не шевелись, — произнес он негромко, касаясь её крыла. Он умел исцелять прикосновением рук, многие в Чистилище умели. Боль исчезала постепенно, вслед за тем, как от пальцев Джона все глубже в крыло Агаты пробирались щекотливые импульсы тепла. Генри на кресте насмешливо хмыкнул, но комментария не отпустил. Джон бросил в его сторону косой взгляд.

— Спасибо, — когда Джон опустил руки, Агата смогла наконец выпрямить оба крыла, а затем и заставить их исчезнуть.

— Ерунда, — хмыкнул Джон и, размяв пальцы, шагнул к упавшему кресту.

— Здравствуй, Хартман, — суховато произнес Джон, обращаясь к демону, — ты сегодня помалкиваешь? Сильно землей прижгло?

— Спасибо за пожелание, Джонни, — демон слегка улыбнулся, — в моих условиях лишнее здравствие не повредит. А что, ты склонен пообщаться? Неожиданно.

В его голосе не было враждебности, подхалимских ноток, он просто говорил, слегка с насмешкой как со старым знакомцем. Они с Джоном явно сталкивались раньше, и совместного прошлого у них было более чем достаточно.