Марина Эльденберт - Заклятые супруги. Темный рассвет [publisher: SelfPub]

Дыхание прервалось.

Некоторое время в спальне царила звенящая тишина, нарушаемая лишь движением стрелок часов в гостиной. В обычное время они двигаются почти бесшумно, но сейчас сдвигались со скрежетом, словно под стеклом кто-то управлял ими с невероятным усилием.

Так вот что произошло.

Комитет предал Анри. Мы оказались в самом сердце заговора и готовящегося государственного переворота. Альтари недолго осталось властвовать.

Все случившееся в Маэлонии произошло так быстро, что я не позволила себе даже задаться очевидными вопросами. Почему Эльгер не тронул Франческу? Понятно, что сама она ни за что не стала бы болтать о случившемся – исчезновение графа де Ларне, которого она опоила и оставила без сознания, напугало ее до безумия. Как только выяснилось, что Анри исчез, вся любовь синьорины Розатти сдулась, как негодный воздушный шар. Теперь она боялась только того, что похитители вернутся за ней.

Но ведь исчезновение моего мужа действительно не могло пройти бесследно.

Особенно учитывая его связь с Комитетом. И если граф де Ларне мог пропасть без вести, то Анри Феро, имеющий выходы на главу вэлейской разведки – вряд ли. Они бы искали его следы до той поры, пока не вышли на Франческу. Вытрясли бы из нее все, устроили ей встречу с Флорианом – когда речь заходит о государственной безопасности и тайнах, которые могут быть раскрыты, летят даже самые важные головы. Она бы признала его, а после Альтари не выпустил бы своего племянника живым, пока тот не расскажет все. Подозреваю, что его не спас бы даже ментальный блок, что даже Евгению притащили бы из глуши, где она была заперта все эти месяцы. Что допросы были бы гораздо более жесткими и более страшными.

Но Эльгер не тронул синьорину Розатти.

Потому что Комитет расскажет только то, что выгодно ему.

Потому что она все равно исчезнет в подвалах вэлейской разведки, и следов уже не найдут. Но этому будет куда более логичное объяснение.

– Что с ним будет? – тихо спросила я. – Что будет с моим мужем?

– Вопросы здесь задаю я, леди Тереза. И я жду уже достаточно долго.

Эльгер разомкнул ладони, и между ними снова сверкнула изумрудная молния.

– Вы знали о том, что ваш муж работает на Комитет?

– Да, – выдохнула.

– Вы работали с ним?

– Нет.

– Когда вы узнали о нем правду?

Перед глазами потемнело. Мне никак не удавалось сосредоточиться и справиться с магией. Никак не получалось заставить тьму отступить: инстинкт выживания вопил о том, что мне необходима защита. Магия рвалась, готовая отбросить на грань комнату, замок, парк и гору, на которой стоял Шато ле Туаре. Запертая в отведенной ей Эльгером клетке. Рвалась, клубилась, рычала, как призрачный зверь.

– Мне повторить вопрос? – Молнии между ладонями собирались воедино, образуя змейку.

– В Лигенбурге.

– На кого работали вы?

– Я не…

– Лжете, – голос Эльгера стал страшным. – Мне не нужно даже заклинание, все ответы написаны на вашем лице. Удивительно, если бы было иначе – ваш отец и брат такие же, фамильная принципиальность Биго неискоренима. Я продумал все до мелочей. Все отвлекающие ходы, включая Фрэнка Пирса и остальных пешек, на которых все зациклились. То, к чему я готовился столько лет, во что вложил столько сил…

Черты лица герцога заострились, тонкие губы сжались в жесткую нить.

– Все, к чему я стремился, оказалось под угрозой, включая и мою репутацию. Раньше я думал, что из-за вашего мужа, но теперь склонен считать, что из-за вас. На кого вы работаете, леди Тереза?

Последние слова рассекли воздух подобно ядовитому хлысту.

Я усилием воли потянула тьму назад, собирая последние силы. И мне почти удалось, но в это время пространство вокруг меня сгустилось, заискрилось магией искажений. С ладоней Эльгера сорвалась зеленая змея. Холодная на вид, обожгла как огненный хлыст армалов. Казалось, кожа плавится, а одежда обращается в пепел. Казалось, что сама я сейчас превращусь в пепел. Боль была такой, что даже сердце превратилось в сгусток пламени.

Я не могла пошевелиться, не могла даже рухнуть на колени.

Из глаз брызнули слезы.

А потом я все-таки закричала.

Сдавленные крики, шум, глухие удары. Лязгнул тяжелый засов, и Анри мгновенно оказался на ногах. В воцарившейся тишине еле слышно капала вода, от стен тянуло холодом. Шуршание и писк доносились отовсюду, словно в камень замуровали полчища крыс. От мощных цепей, позволявших передвигаться вдоль одной стены, саднило запястья и лодыжки. Будь эти оковы обычными, избавиться от них не составило бы труда, но они обычными не были. Попытавшись вскрыть замки, Анри едва удержал золотую мглу.

С ним не заговаривали, на вопросы и просьбы о переговорах не отвечали: приносившие еду и питье стражники проталкивали подносы через специальное окно под дверью. Несколько дней в кромешной тьме и неизвестности – одна из самых страшных пыток. Что он только не передумал за эти дни.

В его тюрьму никто не заходил.

До этой минуты.

Обрывая шуршание лап, раздался скрежет. Полоска тусклого света, протянувшаяся из коридора, разделила камеру на две части.

– Не спится, солнечный мальчик?

Голос Эрика звенел от ненависти. Анри успел только разглядеть очертания худосочной фигуры в дверях, когда ослепительный свет магической искры хлестнул по глазам. Инстинктивно зажмурившись, он не двинулся с места.

– Выспался на десять лет вперед.

Ложь. За последние дни Анри почти не смыкал глаз. Разве что на несколько часов проваливался в чуткое полузабытье, чтобы восстановить силы. Единственная связь с Терезой – браслет. Холод обволакивал запястье, пробираясь в самое сердце: к сомнениям и глухой отчаянной злости на себя. Бессмысленной, как и любые чувства по поводу того, что уже случилось и что ты не можешь изменить. И все-таки впервые за долгое время смириться не получалось. Не получалось отрешиться, отстраниться от ворочающейся внутри бессильной ярости и гнева, укутанного в лохмотья страха за нее. За их малыша. За Софи.

– Вряд ли ты столько проживешь.

– Тебе поэтому не спится?

Чтобы не позволить яркому свету ударить вновь, поднял руки, и только после этого приоткрыл глаза. Мальчишка стоял в двух шагах, сжимая в руках смятые листы. Словно собирался скомкать их еще больше и запустить ему в лицо.

– Бессонница. – Значит, сейчас глубокая ночь. – Я ей с детства страдаю.

– Печально.

– Не то слово. Но знаешь, что на самом деле печально? – Эрик зло улыбнулся, а потом резко выкинул вперед руку. – Это!

Эхо подхватило его крик и унесло в коридоры.

Смятые строки напоминали спутанные нити.

– Что это?

– Давай посмотрим вместе.

Эрик один за другим расправил листы. Медленно и нежно, как если бы пожелтевшая от времени бумага нуждалась в ласке. Длинные пальцы едва заметно дрожали, злая гримаса уступала место безумной отрешенности.