Мария Заболотская - Рыжая племянница лекаря. Книга 3 [СИ]

Я осталась с телом Хорвека. Оно еще не начало разлагаться, в глубоких подземельях замка всегда царила прохлада. Но мне следовало торопиться – одной только магии было известно, как долго сохранятся волшебные свойства сердца Рекхе без поддерживающих заклятий Уны. Мике не нравился запах мертвого тела – оборотни любят свежую кровь, – оттого он держался поодаль, и я, подумав, приказала ему охранять вход в комнату. У тех слов, что я собиралась произнести, не должно быть свидетелей.

Некоторое время я смотрела на мертвое лицо, старательно вспоминая, как хмурились эти брови, как улыбались губы – разве существовало в мире что-то более желанное для меня?..

– Слышишь, магия? – сказала я тихо и зло, почувствовав, как глаза начали жечь слезы. – Я знаю, чего ты хочешь. И ты знаешь, что я тебя не хочу. Мне нет дела до твоей славы, никогда я не желала власти, и плевать хотела на любые виды магического искусства. А уж одарила ты меня при рождении не щедрее, чем курицу мозгами. Но если ты желаешь взять меня на службу, то выслушаешь мои требования. Они целиком и полностью справедливы, и тебе, гадкая ты сила, должно быть стыдно, за то, что ты потворствовала Рыжей Уне в ее обмане!..

Сама того не заметив, я говорила все громче, и теперь мой голос гремел, отражаясь от каменных стен – а затем и сами стены задрожали. Мике у двери тоненько заскулил, но я прикрикнула, чтоб не смел тронуться с места.

– Я обвиняю посмертно Рыжую Уну в том, что она обманула Хорвека и заключила с ним чародейское перемирие, утаив сердце демона, необходимое ему для спасения жизни! – выкрикнула я, грозя кулаком стенам, потолку и всему миру сразу.

Тело Хорвека внезапно дернулось, словно по нему прошла судорога, и я схватила мертвую руку, невольно ища в ней необходимую мне сейчас поддержку – но в глубине души зная, что сейчас могу положиться только на саму себя. Рокот нарастал, как это было в Астолано, когда взбунтовалось подземное море, но даже если бы мне сейчас сказали, что я погублю владения подземной девы, замок и сам город в придачу, то я бы не остановилась. Пусть звонят на все лады колокола Темнейшего Двора, пусть разобьется на осколки волшебное зеркало короля демонов, пусть душа Уны корчится от бессильной ненависти!

– Требую отменить наказание за нарушение магического перемирия! – продолжала кричать я. – Грош цена клятве, за которой прячется мелкое мошенничество! И грош цена силе, что закрывает глаза на бесчестность своих слуг! Даже если сотрешь меня сейчас в пыль – обман не исчезнет. Нет и не было никакого уговора Уны и Хорвека – одна только ложь!

И снова тело дернулось, но сердце не билось – я, разорвав рубаху на покойнике, приложила ухо к груди. Да и как ему биться – оно сгорело напрочь в тот миг, когда на Хорвека обрушилось злое проклятие Уны. Был бы он в силе – наверняка смог бы отразить чары, и в его слабости тоже была повинна несправедливость, обман рыжей колдуньи!

– Сердцу человека Ирну и так полагалось сгореть, – я достала нож. – А его место должно занять сердце демона Рекхе! Я не верю, что в нем заключено зло! С этим сердцем он когда-то решил вернуться ко мне в человеческом обличье и помочь – стало быть, это славное сердце! Лучшее из тех, что я встречала!

О магии я знала не так много, как Уна или сам Хорвек, но главному они меня все-таки научили: ничего нельзя делать вполсилы, если бить – то наверняка, если требовать – то смело, если призывать – то в отчаянии, и даже ненависть может стать началом созидания – если это славная, полнокровная ненависть! И всего этого во мне сейчас было в достатке – я не ничего не пожалела бы для Хорвека.

От первого же удара ножом чернота на груди мертвеца превратилась в прах, в пепел, и осыпалась, оставив по себе огромную черную дыру. Я достала сердце демона, которое все это время держала при себе, крепко прижав к моему собственному – сейчас оно билось так сильно, словно тоже просилось наружу, едва-едва удерживаемое ребрами.

– Во имя справедливости и доброй славы магии! – сказала я, задыхаясь от волнения, и бережно положила сердце Рекхе на полагающееся ему место. Тонкие обручи, сковывавшие его, раскалились докрасна и светились в полумраке. Тонкий звон, глухой щелчок – первый лопнул, а за ним второй, и третий!..

Оставалось только одно. Я склонилась над ним, изо всех сил веря и надеясь.

– …И во имя моей любви к тебе, – шепнула я Хорвеку. А затем прикоснулась губами к его холодным и мертвым губам. То был третий наш поцелуй – но в первый раз я сделала это сама, бесстрашно и без оглядки. Десять ударов сердца – столько времени потребовалось, чтобы убить Хорвека, и столько же я отсчитала, чтобы его оживить. Десятый удар отозвался оглушительной болью в висках, и я замерла от ужаса, что не вышло, магия не прислушалась к моим словам!.. А затем его горячее дыхание опалило мои губы, и я захохотала так безумно, как это делают все рыжие ведьмы.

– Что же ты наделала, – прошептал он, еще не открыв глаза, но уже все понимая и зная наперед – как это было у него заведено.

– То же, что и всегда, – ответила я, уже ничего не страшась. – Заставила тебя жить дальше.