Ирина Котова - Связанные судьбы [litres]

На улице принцесса остановилась – оставшиеся у входа охранники глядели настороженно, – начала нервно застегивать шубку, щурясь от яркого солнца и пестрых красок вокруг, и глубоко вдыхать свежий морозный воздух, потому что ломало уже серьезно, а оборачиваться здесь очень не хотелось.

Зашуршал полог; пригнувшись, из яранги вышел хмурый Демьян. Посмотрел на нее, взял крепко за руку и повел к машине.

– Все будет хорошо, – сказал он ей, когда они сели. – Ничего не бойся.

– Я за тебя боюсь, – тихо ответила Полли. – Не за себя.

Она судорожно вздохнула, чтобы не расплакаться, закусила губу.

– Не удерживайся, – попросил Демьян, – почувствуй сейчас, какое состояние, попробуй сама обернуться. Если раз получится – потом легче будет. Ну, Поля? Не думай о плохом.

– Это потому что ты мне говорить ничего не хочешь, – обиженно прошептала она. – Я теперь с ума сойду. Дурацкий шаман! Наврал, наверное. Он же пьяный был.

– Тайкахе никогда не врет, – возразил ее будущий муж задумчиво. – И всегда пьян. Раз сам пришел, значит, надо было. Я все решу, Полюш. Сам все решу.

– Демьян, – она уже сердилась, – то, что ты мне не рассказываешь, чего бояться, пугает меня больше, чем если бы ты рассказал. О каком безумии он говорил?

– Давно, – ответил он нехотя, – очень давно берманы иногда заболевали. Бешенством. Получался не человек и не медведь, что-то среднее. Тело почти человечье, а разум совершенно животный, яростный. Их убивали сразу, потому что заразны были, а лекарства не существовало и не существует. Но последний случай произошел еще при моем прадеде, с тех пор ни разу никто не заболел. И я защищен как потомок Хозяина лесов. Никогда не было так, чтобы кто-то из нашей семьи заразился.

– А может, ну их, эти бои? – тоскливо спросила Пол. – Я все равно ничьей женой, кроме тебя, не буду. Убью любого, кто попробует. Какой смысл?

– Традиция, – Бермонт пожал плечами, обнял ее, притянул к себе, и она положила голову ему на плечо, расстроенно вздыхая. – Традиция держит верность кланов крепче силы, заноза моя. Не дам боя – все равно придется принимать его через год или два. Но уже в войне за трон. Никто не будет служить трусу. Да и ты – будешь ли любить труса?

– Я тебя всегда буду любить, – шепнула она ему в ухо. – Всегда-всегда, Демьян.

Он стиснул ее крепче, повернулся и легко коснулся губами лба.

Вторая половина ноября, Бермонт

В глухом заснеженном хвойном лесу на западе Бермонта, почти на границе с Блакорией, в предгорьях, медленно шел по снегу огромный медведь, несущий в зубах изломанную и загрызенную косулю. Кровь из глотки животного падала на снег дымящимися каплями, щекотала ноздри – хотелось бросить тушу и разодрать, насладиться свежим теплым мясом. Но медведь угрюмо тащил ее дальше – туда, где в светлое морозное небо поднимался белесый столб дыма из трубы его дома.

Он дотянул добычу до сарая и бросил ее там. Потерся носом о снег, покатался в нем, чтобы отчистить кровь, и пошел к большому деревянному дому, сложенному из круглых бревен. И тут же почувствовал знакомый запах, заворчал глухо и раздраженно, обернулся, превратившись в мощного хмурого мужчину с отросшими темными волосами и тяжелым широким лицом.

Марьяна с детьми молча сидели за столом; младший вцепился ей в шею и со страхом глядел на гостя – черноволосого колдуна с яркими зелеными глазами, чуть сутулящегося. Гость обернулся, окинул взглядом голого хозяина, кивнул ему и отвернулся, пока тот одевался.

Перед незваным посетителем стояла чашка с горячим ягодным компотом, блюдо со свежеиспеченным хлебом, нарезанное мясо. Марьяна, несмотря на страх, строго чтила традиции гостеприимства.

– Идите в комнату, – тихо приказал хозяин дома женщине и детям, и те спешно исчезли с кухни. Берман сел на стул, налил и себе компоту, с удовольствием выпил.

– Зачем пожаловал, Рибер?

– За долгом, Бьерн, – сказал тот, надкусывая ноздреватый теплый хлеб – сладкий дух так и бил в нос – и жмурясь от удовольствия. – Хорошая у тебя хозяйка.

– Что нужно? – коротко осведомился хозяин дома, не собираясь разговаривать о своей женщине.

– Через несколько недель, в начале декабря, – сухо начал колдун, – ваш король женится.

Бьерн Эклунд кивнул, взял ломоть мяса, откусил, прислушиваясь к звукам во дворе – не пришли бы по следу волки, не утащили бы добычу. Не вовремя этот Рибер появился. Впрочем, когда он был желанным гостем? Только однажды.

Берман помрачнел, взглянул на гостя.

– Он устраивает бои за трон, так как жена – чужеземка, – не обращая внимания на взгляды, продолжал колдун. – Мне нужно, чтобы ты принял участие и победил его.

– У меня есть женщина, – проворчал медведь, – и трон мне не нужен.

– Она не жена тебе, – с усмешкой сказал Рибер, – поэтому ты можешь участвовать. А короноваться или брать женой невесту Бермонта я тебя не заставляю. Главное – отдай мне коронационную подвеску. И приведи мне Полину Рудлог. А дальше можешь отрекаться и жить как жил раньше.

– Что будет с женщиной? – осведомился Эклунд.

– Она останется жива, – с той же раздражающей улыбкой проговорил колдун. – Нам не нужно лишних смертей. Даже вернется к семье. Могу дать слово.

– Дай, – согласился берман. – И это все? Больше требовать ничего не станешь?

– Обещаю, – четко произнес непрошеный гость, – выполнишь то, о чем я сказал, и долг будет закрыт. Мое слово.

Эклунд молчал, раздумывая. День, когда он должен отдать долги, когда-то должен был наступить. И он, обращаясь за помощью к черному, понимал, что возвращать придется не деньгами и не убитыми зайцами.

Четыре года назад Марьяна родила ему второго сына. Роды шли тяжело, повитуха, вызванная на помощь, – первого сына он принимал сам – потребовала везти женщину в больницу, вызывать скорую.

Но пока небольшой медицинский листолет добирался до их затерянного в лесах дома, роды уже подошли к той стадии, когда везти Марьяну куда-либо было невозможно. Женщина уже не могла тужиться и только стонала в забытьи, а он бесился от запаха крови и беспомощности. Прибывшие врачи сделали все, что смогли. Но сын родился, обвитый пуповиной, весь синий, маленький. Задышал через две минуты после того, как появился на свет.

Потом были реанимация, бесконечные поездки в больницу, работа виталистов. Когда через полгода их выписали, у малыша уже имелось несколько страшных диагнозов. Водянка головного мозга. ДЦП. Сердечная недостаточность.

Маги и врачи не были богами, хоть и бились за маленького пациента как могли. Слишком мало виты было в малыше, слишком близко он стоял к черте, за которой ждала смерть.

Тогда Эклунд и пошел к колдуну, жившему в их местах и, по слухам, способному победить смерть. Пошел и дал слово: когда бы и как бы ни потребовал Людвиг Рибер вернуть долг, он, Эклунд, согласится. Потому что именно он был виноват в том, что случилось с Марьяной и малышом. Именно он был против больниц и обследований, а она не возражала – только жаловалась иногда, что ее одолевают плохие предчувствия.