Дж. Андрижески - Тень

Затем его свет хлынул в меня.

Я стиснула ручку двери ванной, стараясь не паниковать от ощущения его там. Он лишь на мгновение задержался в нижних частях моего света. Я чувствовала, как он начинает сканировать меня более тщательно, и его свет лишился всяких эмоций. Процесс казался методичным, почти бесстрастным, пока он проходился по разным слоям моего aleimi . Та его часть систематически поднималась и проходилась по сегментам моего света, пока я не ощутила, как он работает высоко над моей головой, где-то в тех структурах, которыми я пользовалась для телекинеза и более сложных видов работ со светом.

Я невольно заметила, что некоторые из этих структур я использовала, когда работала с ним в резервуаре.

Я ощутила резкий разряд, затем рывок прямо перед тем, как…

Это была не совсем боль. Рывок был достаточно сильным, чтобы встревожить меня, но боли это не причинило.

Такое чувство, будто он что-то сломал. Сломал что-то во мне… а может, отломил что-то от меня, как садовник отрезает сухую ветку.

Несколько долгих секунд я стояла там, чувствуя, как он сканирует меня, словно проверяя всё остальное. Я держалась за дверь ванной, крепче сжимая ручку, когда меня омыло ощущением уязвимости, таким интенсивным, что я задрожала. Он снова просканировал меня.

Затем он сделал это в третий раз, подчищая несколько маленьких штук, которые нашёл по пути.

Вдруг из ниоткуда по моему свету ударил жар, хлынув в центр моей груди.

Я сопротивлялась ему, но он быстро распространился по моему туловищу и конечностям, заставив меня задышать тяжелее, усилив ту уязвимость до такой степени, что она переросла в панику. Я попыталась заблокировать эмоции, которые попытались нахлынуть, почти ослепив меня, когда я затерялась в этом изначальном приливе света.

Но я не могла это заблокировать. Такое чувство, будто с меня без предупреждения содрали пластырь, а может, новокаин разом выветрился, оставив меня с лихорадкой и неукротимой болью.

Я утратила способность жить в этом пустом пространстве, где ничто не имело значения.

Я вновь ощущала с собой Вэша и Тарси.

Я также чувствовала Ревика… всё ещё осматривающего мой свет.

В этот раз я ощутила в нем печаль и беспокойство, когда он просканировал меня в четвёртый раз. Затем в пятый. Он не хотел рисковать и по недосмотру оставить в моём свете что-то, что поместил туда он сам, Лао Ху или кто-то другой…

Боль в этом чувстве заставила меня всхлипнуть.

Я крепче вцепилась в дверную ручку. Прижав одежду к телу, я постаралась отстраниться, взять свой свет под контроль. Затем я едва сдерживала слезы.

Я попыталась отбросить всё это, сдержаться, ещё до того, как почувствовала, что он возвращается туда, где мы стояли в задней части самолёта, у двери в душевую.

Я выпрямилась, встав почти в полный рост, когда увидела, что его взгляд сфокусировался обратно. И всё же, должно быть, он увидел что-то на моём лице. Он схватил меня за руку, привлекая к себе. В его глазах всё ещё виднелось то же беспокойство, и теперь я чувствовала вокруг себя его свет. Я ощущала, что он также замечает разницу в моём свете, и из него рябью выплеснулась боль, когда он прижал меня ещё ближе.

— Элли. Боги. С тобой всё хорошо?

Я стиснула его руку свободной ладонью, прижимая к себе стопку его одежды. Я попыталась заговорить. Я решила, что не хочу рисковать, и вместо этого кивнула. Когда в горле встал ком, я отвернулась от него, не сумев посмотреть в эти прозрачные глаза.

Он погладил меня по волосам, поцеловал в щёку.

Я вздрогнула, ощущая, как реагирует мой свет — тем более что он открыл свой свет, находясь так близко. Я прикладывала усилия, чтобы попросту не открыться ему в ответ, не слиться с ним вновь, но это было тяжело, почти невозможно, когда я ощутила в его свете очередной завиток эмоций. В глубине души я как будто оголодала и почти утратила контроль, когда он открылся сильнее, подпуская меня ближе к себе.

Наконец, я отвела от него взгляд, посмотрев в сторону душевой.

Хватка его пальцев на мне ослабла, но он не отпустил меня.

— Элли, — позвал он.

Я подняла взгляд, прикусив губу.

Я видела, как его глаза изучают меня. Его выражение опять стало почти таким же, как раньше, только теперь я с лёгкостью видела сквозь маску разведчика. Там жила боль, томительная тоска, на которую было больно смотреть, особенно когда я ощутила очередной завиток его света. Он снова погладил меня по волосам, убирая их с моего лица, и его кадык дёрнулся при сглатывании.

Я пыталась выдавить слова, когда он отвернулся, всё ещё держа меня за руку, и сунул ладонь в передний карман своих брюк.

Я наблюдала, как он что-то вытаскивает.

К моему горлу подступил ком, когда я увидела серебряную цепочку, ещё даже не поняв, что на ней висит. Мою грудь сдавило болью, которая лишь усилилась, когда я посмотрела ему в глаза, и он прочистил горло.

Его глаза блестели. Слишком сильно.

— Элли, — произнёс он хрипло. — Ты не обязана его носить. Можешь выбросить, — он вложил это в мою ладонь, сомкнув мои пальцы. — Оно твоё, Элли. Пожалуйста. Пожалуйста, не пытайся опять вернуть его мне.

Я посмотрела на него. Затем, заставив себя пошевелиться, я кивнула. Всё ещё глядя на свои пальцы, сжимающие серебряную цепочку, я снова тупо кивнула.

Затем мой взгляд остановился на его пальцах. Я сосредоточилась на ободке серебра на его указательном пальце, не до конца веря в его реальность. Шок поразил моё сердце, когда Ревик крепче сжал мою ладонь, и я увидела, как кольцо вжимается в плоть вокруг кости.

Я смотрела на него… слишком долго. Достаточно долго, чтобы Ревик заметил.

— Всё хорошо? — спросил он, лаская мои пальцы. Его голос сделался тише шёпота. — Мне можно вновь носить его, Элли?

Очередной всплеск боли накрыл меня. В этот раз я не знала, моя это боль или Ревика.

Не сумев заговорить, я лишь кивнула.

Не думаю, что посмотрела на него ещё раз, когда неловко вошла в круглую дверь душевой зоны, сжимая в одной руке кольцо, а в другой — одежду.

Он сидел на одном из самолётных сидений, стараясь не чувствовать, что происходит в остальной части самолёта. Время от времени он видел, как другие выглядывают из-за занавески, отделявшей другую часть салона, но никто не беспокоил его и не пытался заговорить с ним напрямую, что служило облегчением.

Он также держал свой свет подальше от неё в душе.

Он нашёл ей место для сна. Оказалось, что занято лишь несколько коек, и все они были маленькими, расположенными ближе к передней части главного салона.

Он помнил, как переоборудовал самолёт для долгих военных вылазок. Они столько времени проводили в воздухе в те несколько первых месяцев, что он провёл с Повстанцами…