Дж. Андрижески - Тень

Он почувствовал, как она закрыла глаза, держа свой свет таким же открытым и тёплым в его груди.

Он тоже закрыл глаза, повелевая своему телу расслабиться на матрасе. Очередной укол боли застал его врасплох, когда мышцы его спины разжались, расслабившись на плотном матрасе.

Затем он просто лежал там, терпя боль, но ощущая такое облегчение, что на глаза наворачивались слезы.

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем он понял, что ощущает в ней то же самое.

Старший из шести стоял на каменном балконе. Он прислонялся костлявым бедром к замшелой резьбе в форме цветов. Его лицо наполовину скрывалось капюшоном плаща, который покрывал его голову и коротко стриженые волосы с проседью.

В горах было холодно — осень начинала превращаться в зиму.

Однако он не дрожал, даже стоя за пределами натопленной комнаты, хотя под плащом он был одет всего лишь в лёгкие брюки и льняную рубашку. Он стоял идеально неподвижно, словно высеченный из камня, и смотрел на долину внизу.

Слуга не видел выражение старика, но воображал, что там виднелось некоторое удовлетворение, если не откровенный триумф.

Никто из них не сказал ни слова, пока он разгружал поднос с их ужином.

Слуга время от времени поднимал взгляд, сервируя стол вручную расписанным фарфором, поправляя серебряные ложки и вилки, вытирая собственные отпечатки пальцев с оснований бокалов, которые выдули в горнах небольшого городка за каменными воротами горного шато.

Он гадал, смотрит ли древний видящий на тот самый город прямо сейчас, наблюдая, как свет солнца отражается от мощёных улочек, слушает ли он мычание коров, которых гонят с полей, а также звон их треугольных медных колокольчиков, позвякивающих на кожаных шнурках вокруг их шей.

Вечер подкрадывался к зазубренным вершинам, которые кольцом окружали каменное здание и как длинные пальцы тянулись к долине. Последние лучи этого света индиго померкли на горизонте с обеих сторон к тому времени, когда слуга закончил работу. И всё же он видел другую сторону колониальной постройки из Барьера, видел океан, лижущий недружелюбное побережье, которое стерегли высокие скалы, перемежавшиеся редкими каменными пляжами.

Эти скалистые берега отгоняли даже решительно настроенные корабли. Большинство песчаных участков находилось дальше к югу или северу от этого изолированного уголка Патагонии.

Никто не приезжал в эту часть света ради туризма. Более того, сюда в принципе очень мало кто приезжал, поскольку большая часть земли на протяжении почти тысячи миль принадлежала частным лицам, которые не приветствовали никаких посетителей.

Во многих отношениях городок внизу не отличался от предыдущей крестьянской или campesino деревеньки, которая некогда располагалась за пределами этих ворот. Хоть предыдущий хозяин земли и жил здесь несколько сотен лет назад, но отношения между городом и его хозяином оставались прежними, нетронутыми временем или историей.

В этой части мира такое соглашение некогда лежало в основе системы гасиенды. Слуги и работники отдельно взятого патрона селились снаружи его ворот, изображая своеобразную свободу и верность, которая исходила скорее от классового неравенства и истинной зависимости, нежели из чего-то, похожего на настоящие финансовые отношения.

В Европе такое называлось феодализмом.

И всё же слуга знал, что такое соглашение отнюдь не ужасно для жителей деревни. В нынешние дни это кормило их семьи, давало чувство общности, которым они в противном случае могли и не насладиться. Это также избавляло многих из них от излишков городской жизни.

Здесь система бартера оставалась нетронутой, хотя по обе стороны каменных ворот использовалась и современная валюта. Гарнитуры и новостные терминалы, возможно, были в дефиците среди данного поселения, но мир оставался полностью доступным внутри, за воротами шато, в его гостевых помещениях, доступных для использования теми горожанами, у которых возникла потребность.

Что ещё важнее, здесь они будут в безопасности.

Здесь они переживут надвигающийся шторм.

Поскольку никому из людей не разрешалось заботиться о личных нуждах или телах патрона и его гостей, слуга мало что чувствовал по этому поводу. Он не знал лично никого из жителей деревни. Ну, за исключением редкой шлюхи, присланной для бизнес-партнёра, но они редко задерживались в его присутствии и от силы обменивались парочкой слов.

Он сам был обучен на куда более высоком уровне, чем предполагало его нынешнее положение. Присутствие шести древних видящих в комнате делало эту позицию незаслуженной честью.

К тому же, что ещё важнее, слуга знал, что они именно так это и воспринимали.

Они доказывали это каждый день, не цензурируя свои разговоры в его присутствии.

Слуга, большую часть своей жизни притворявшийся человеком, знал ценность секретности. Он был вынужден скрывать свою истинную расу не только от человеческих кузенов, но и от других видящих, что временами было, мягко говоря, сложно — особенно в присутствии братьев и сестёр с более высоким рангом.

И всё же у него была помощь, и притом самая экспертная помощь.

Ему удавалось избегать разоблачения на протяжении многих лет, с помощью его патрона и друзей его патрона, включая пятерых древних видящих, сейчас находившихся в комнате, а также тех, кто им служил.

Успех слуги в таком сложном деле, учитывая количество лет, заслужил ему почётное место. Он невольно гордился этим местом. Он знал, что сейчас слушает их в результате того, что он сам заслужил за эти годы.

Большая часть их разговора, конечно, происходила где-то в Барьерных складках.

Конструкция над недвижимостью и прилегающими землями вмещала столько слоёв и мини-конструкций, что образовывала лабиринт намного масштабнее подземных пещер и катакомб под шато.

И всё же слова просачивались, то тут, то там.

«Это произойдёт скоро, сестра», — послал самый молодой из шестерых, отвечая на вопрос, который, скорее всего, происходил из более высокого потока. Его глаза полыхнули, когда лампы вокруг них зажглись, отвечая на сигнал светового уровня, записанный в сенсоры органических стен.

«Мы должны выждать правильный момент. Мы это обсуждали».

«Послание отправлено? — спросила старшая из женщин. Повернувшись к другому, она приподняла бровь. Её лицо не улыбалось. — Мы можем на неё рассчитывать, не так ли?»

«Она согласилась , — подтвердил другой со своего места в углу у стены. — Она напрямую свяжется с Мечом, как только они достигнут их пункта назначения».

«Им нельзя знать, что грядёт , — пробормотал другой, чьё худое тело размещалось в зелёном кресле цвета леса. — Мы должны сделать это сейчас, пока они не начали подозревать, что у нас есть. Небрежно было позволять им узнать, что образец вируса сохранится. Было бы лучше, если бы они думали, что всё уничтожено, что операция завершилась чисто…»