Мари Явь - Децема 1,5

Улыбаться, когда улыбаться совсем не хочется, — часть моих должностных обязанностей. Приподняв уголки губ в подобии расположенности и дружелюбия, я осмелилась взглянуть на Диса, стоящего позади своего отца.

— Наше будущее в наших руках, — я протянула свою ладонь, предлагая «подписать» Дису этот союз рукопожатием. — От нас зависит, будет ли это будущее наполнено благодатным миром или разрушительной войной.

Судя по его взгляду, мужчина уже давно для себя решил, что в этом мире благодать наступит лишь после нашего полного уничтожения. И можно ли осуждать его ненависть?

Я чувствовала на себе взгляд Индры. Брату мои действия явно пришлись не по вкусу. Его недовольство достигло пика, когда Дис, сделав шаг, намеренно медленно обхватил мою ладонь своей. Хотя, вру… терпение молодого господина истощилось в тот момент, когда этот беловолосый безумец дернул меня на себя, порывисто наклонившись для того, чтобы уже через секунду зажать мой рот сумасшедшим поцелуем.

Всё в зале замерло. На долгое мгновение из мира исчезли все звуки. Меня оглушал собственный пульс. Широко распахнув глаза, я чувствовала непривычное, даже шокирующее движение чужих губ и языка.

Забавно… Дис решил, что рукопожатия недостаточно?

— Индра! — рявкнул Иберия, но его голос звучал так глухо, словно из-за стены.

— Убери от меня свои руки! — орал на кого-то разъяренный брат.

Ответом ему стал тихий смех Паймона.

Было очень горячо. Безрассудный поступок Диса лишил мое тело движения и силы. Едва способная стоять, я пыталась вернуть над собой контроль. И понять, почему от происходящего мне так… больно. Страшно. Гадко.

Резко сжав зубы, я почувствовала на языке кровь. Тихо зашипев, альбинос отпрянул, поднося ко рту пальцы. Его губы искривила довольная ухмылка. Алые глаза сияли.

Покачнувшись, я обхватила дрожащей ладонью шею. В горле застревало дыхание.

— Всё… в порядке… — прохрипела я, пытаясь выпрямиться и сказать это в глаза брату, отцу, а главное тому, кто довел меня до состояния… полного несостояния. — Всё…

Мое горло сжал спазм, и я покачнулась. Наплывающая темнота давила, паника сжимала сердце, а боль — виски. Мне показалось, что именно так выглядит смерть, когда я рухнула без сознания под взглядами старейшин Нойран и наших гостей.

Какое… унижение…

Очнулась я среди ночи, чувствуя болезненную пульсацию сердца и онемение конечностей. Я не могла пошевелить даже пальцем. Лишь изредка моргала, пытаясь избавиться от мутной пелены, заволокшей глаза. В сумраке, рассеиваемом ночником, мне удалось разглядеть очертания внутреннего убранства комнаты. Чужой.

— Индра? — слетело с моих губ. Их до сих пор саднило от того прикосновения. Припомнив события недавнего прошлого, я болезненно застонала.

— Очнулась? — в ядовитом шипении я едва узнала голос своего брата.

Нависнув надо мной, Индра сощурился в явной демонстрации отвращения.

— Удивлена, что оказалась не в той комнате, в какой хотела? Еще бы, ведь тебе так понравилось, что ты даже не постеснялась в обморок грохнуться. Ну что, милая сестра, это было сногсшибательно, да?

Его рука жестоко обхватила мой подбородок, заставляя смотреть в горящие яростью черные глаза. Я же пыталась протолкнуть воздух в грудь, борясь с усиливающимися спазмами.

Воспоминания пропитали тело разъедающим жаром. Мужчина… его жгучий поцелуй… чувственные, беспощадные прикосновения чужого рта…

— Меня… меня сейчас вырвет, — пролепетала я, поднимая беспомощный взгляд на брата.

— Какая же ты врунья! — его пальцы причиняли боль. Не такую сильную, как слова. — Кого ты пытаешься обмануть? Я же видел, ты этим наслаждалась. Тебе понравилось, как он поимел тебя своим ртом. Спорю, тебе хотелось бы отдаться ему прямо там…

Слюна наполнила рот, и я скатилась с кровати, едва успевая добрать до уборной, соединенной со спальней. Негодуя на слабость собственного желудка, я склонилась над унитазом. А когда обернулась спустя пять мучительных минут, обнаружила Индру, стоящим на пороге. Его лицо выражало крайнюю степень озадаченности, даже страха.

— П-прости… — обессиленно прошептала я, пряча глаза. — Не знаю, что со мной… видимо, последние два бокала были лишними.

Конечно, дело было не в алкоголе. И брат это понимал.

— Да тебя всю трясет, — пробормотал он, приближаясь.

— Не… не подходи, пожалуйста! — бросила я, зажимая рот ладонью. — Можно я… просто оставь меня…

Очередной приступ тошноты вынудил меня замолчать.

— Я позову врача.

Прежде чем я успела его остановить, Индра уже вышел из комнаты.

— Ничего серьезного. Пустяки, — успокаивала я саму себя, вопреки лихорадочно стучащим зубам и бегающим по коже мурашкам. — Я не могу болеть, так ведь? Я же мо… дифи… цированная.

Дыхание вытекало изо рта со свистом. В попытке успокоиться я вспомнила алфавит и перечислила его буквы в обратном порядке. Вслух. Трижды. А потом пришел док Вайфред, тихий, низенький, пахнущий чистотой мужчина, и мне пришлось отвлечься от бесполезной медитации.

Послушно выполняя все его инструкции, я позволила смерить показатели своего здоровья, а после, заикаясь, пересказала события, предшествующие внезапно обнаружившей себя болезни. Сидя на кровати, я всматривалась в его суховатое, задумчивое лицо, ожидая приговора. Рядом на стуле расположился брат, источая жуткое напряжение.

— Что ж, ситуация предельно ясна… я могу поговорить с вами наедине, господин? — обратился доктор к Индре.

— Нет, не можете! — воскликнула я, подаваясь вперед. — Говорите прямо. Я имею право знать. Я умру… так? Это что-то смертельное?

Судя по его молчанию и тому, как он посмотрел на моего брата, я была права «от» и «до». Модифицированные не болеют. А если болеют, то не тем, от чего можно излечиться. Модифицированные просто умирают. Завтра. Может, через день.

— Говорите, — тихо, но повелительно произнес Индра.

— Пусть я и не психиатр, но болезнь эта определенно психологического характера. Физически госпожа Эла абсолютно здорова.

— Пси… хологического? — повторила я едва слышно.

— Да. Это фобия.

Тишина, которой налилась комната после озвученного вердикта, оглушала.

— Что?! — я кинула взгляд на брата. — Не делайте из меня психа!

— Упаси Предвечный, — не потерял спокойствия док, запуская руки в карманы своего халата. — Но все признаки на лицо.

Патологический, неконтролируемый страх, проявляющийся после мужского и… так сказать, сугубо интимного прикосновения, едва ли можно назвать нормой.

— Страх?! Хотите сказать, я боюсь его?!

— Пожалуй, не страх, — оговорился Вайфред, — а панику. Если позволите, у меня есть теория…

— Нет, это полный бред.