Мари Явь - Децема 1,5

— Мастер Мельхом умер. А вы живы… Я давал вам присягу, клялся следовать за вами и подчиняться…

— В таком случае у нас проблема, Тартар. Ты не подчиняешься. Тебе приказано занять мое место. Иберия не позволит тебе…

— Я только что от него. Он позволил.

— Да быть этого…

— Я сказал, что либо уйду со своим мастером, либо разнесу это место к дьяволу, — глухо пробормотал он.

Да, Иберия оказался перед трудным выбором, согласна.

— Эй, так не пойдет, — воскликнул задето Лайз. — Я должен быть единственным, кто не предаст вас, шеф. Без обид, Бартл, но третий лишний.

— Бартл, я больше не твой мастер. Сегодняшним вечером меня лишат этого звания и полномочий, с ним связанных…

— Значит, вы больше не можете мне приказывать, так? — «догадался» здоровяк, и я могла лишь обреченно вздохнуть.

— И откуда вы беретесь такие преданные, — задев взглядом Лайза, я усмехнулась. — Радуйся, теперь мы все вместе умрем в один день. Знать бы, когда ты успел так сблизиться с Бартлом.

— Да идите вы, — бросил Псих, вновь запрокидывая голову. — Вы что, всерьез поверили, что я собираюсь умирать?

Как по мне, так в жизни человека есть всего два важных события: рождение и смерть. Тем вечером мне пришлось признать, что существует еще и третье, разбивающее прежнее бытие на «до» и «после».

Дис явился с закатом, но меня не было среди встречающих. Я лишь слышала, что он прибыл в гордом одиночестве и в тот момент, когда я готовилась к церемонии, находился в кабинете Иберии. Не знаю, кого из них можно назвать более смелым.

А потом настал момент истины, и я отправилась в главный особняк, наполненный оживленным гулом, предвкушением, людьми.

Церемония лишения звания — чрезвычайно редкое мероприятие, ведь обычно мастера подвергают этой процедуре в случае его предательства или нарушения прямого приказа. В общем-то, исключительно траурное событие, а в этот раз из него сделали чуть ли не праздник. Даже речь отречения пришлось переделать.

После того, как я добровольно сниму с себя полномочия, отец провозгласит меня главой Децемы. А эту церемонию парадный зал видел частенько: Иберия назначает боссов кланам, разбросанным по всему Эндакапею.

Будет публика, по большей части рассчитывающая лицезреть фейерверк эмоций — ненависть, унижение и боль, которые прошьют наследника Паймона. Возможно, гостям даже удастся стать свидетелями покушения на жизнь… мою или Иберии. Думаю, от Диса можно ждать каких угодно неожиданностей, ведь он совершенно с головой не дружит: уже который раз появляться в одиночку на чужой, потенциально опасной территории… Этот парень ничему не учится.

Проходя по коридорам и залам, облекшимся в торжественность стараниями рачительной прислуги, я нехотя отвечала на приветствия и принимала поздравления. Проклятые лицемеры. Выражения их лиц будут такими же и на моих похоронах.

Неосознанно оглядывая многоцветную толпу, я искала Индру. Мой рассеянный взгляд блуждал по фигурам, шаг медленный, но нервный, я самой себе казалась потерянной. Это можно назвать глупой прихотью… желание знать, что в роковой момент твоей жизни поблизости будет тот, кому ты ей обязан. Кто создал тебя, не сотворил с нуля, но придал форму. Кто любит, пусть даже эта любовь больна и извращена сверх меры.

По моим представлениям, именно Индра должен был проводить меня в новую жизнь. Или хотя бы стать свидетелем перехода наравне со всеми этими взаимно безразличными гостями.

Но Индра не пришел. Его тем вечером и ночью вообще не было на базе.

Судя по всему, когда я пересекала парадную залу намеренно неторопливым, чинным шагом, гравитация возросла раз в десять. Мне приходилось через силу толкать тело вперед, пряча панику под маской серьезности и гордости.

Я видела краем глаза приглашенную элиту, купающуюся в сиянии света, славы, своих парадных одежд и украшений.

Слух наполнял гул голосов и раскаты торжественной музыки. Когда же я оказалась напротив Иберии, всё смолкло за мгновение.

Тёмные глаза отца, осмотрев меня, прищурились от удовольствия.

— И почему ты не родилась моим сыном? — тихо проговорил босс, когда я взяла его ладонь, целуя гербовый перстень.

Мне хотелось поинтересоваться, отпустил бы он своего родного сына в стан врага с такой самоубийственной миссией. Но это же Иберия. Конечно, отпустил бы.

Произнося слова отречения, я с силой прижимала руку к груди. В ладонь впивалась одна из замысловатых застежек, украшающих парадное одеяние, но столь незначительная боль не отрезвляла. Мой голос дрожал. По большей части не от волнения, а от понимания необратимости сказанного.

От масштабов совершаемого становилось жутко. Настолько, что я почти забыла о присутствии в этом зале олицетворения всех своих будущих бед и скорой смерти. Дис дал знать о своем существовании через пару минут после моего неуклюжего выступления. В течение этого незначительного промежутка времени я была свободна ото всех обязательств, званий, долга. Я вновь стала никем.

А потом Иберия торжественно огласил свою волю, и я повернулась лицом к публике, увидев того, чью судьбу в данный момент отнимаю. Это он должен был стоять на моем месте. Это его должны были провозгласить следующим главой Децемы. Это в его руках должна находиться сабля Паймона.

По ковровой дорожке, делящей зал пополам, шествовал Дис. Его фигура высокомерно и вызывающе выделялась специфической внешностью, красными одеждами и независимым видом. Похоже, ярость сегодня обрела внешность.

Я уже успела позабыть эту его особенность: вести себя, как хозяин положения, независимо от ситуации. Он явно считал, что находится не на вражеской территории, а прогуливается по охотничьим угодьям.

Вот только… проклятье, сейчас не самое лучшее время вспоминать прошлое. Сколько стараний мне стоило вытравить из памяти тот постыдный момент двухлетней давности, а теперь воспоминания застали меня врасплох, перекрывая кислород. Лишь усилием воли я оставалась на месте, отчаянно пытаясь вернуть контроль над сознанием и телом. Паника скользила в груди и сжимала горло в удушающем захвате.

По мере приближения сына Паймона к возвышению холод разрастался внутри.

В кожу въедался раскаленный взгляд.

Ни шагу больше!

Тишина стала гробовой, когда Дис ступил на возвышение, приблизившись вплотную. Не поднимая глаз выше его груди, я убеждала себя, что схожесть положения вещей еще не говорит о том, что мне придется в очередной раз пережить ужас двухлетней давности. Нет, этот чокнутый мужчина всего лишь должен вручить мне символы власти и принести присягу. Что касается меня? Вряд ли я смогу воспроизвести то, что требуется. Мне бы просто на ногах устоять.