Мари Явь - Атомное комбо

— Ты меня не обманешь! Ха-ха! Она уже пыталась, но я… — Улыбка сползла с его бледного лица. — Где Шеви? Что ты сделала с Шеви?

В таком тоне можно говорить лишь о потерянной плюшевой игрушке.

— Ты про Седого, что ли?

А ведь Эсно сам рассказывал, как при первой встрече со своим телохранителем (ему тогда было семь, а Седому — двадцать) верещал, не желая оставаться с ним наедине. «Я ничего страшнее этого мужика в жизни не видел» — говорил Джесс. А теперь «Шеви», подумать только.

— Где его носит? Какого чёрта он делает?!

— Да он просто отошёл на минутку. Ну знаешь…

Судя по выражению лица, Джесс поверил бы мне только в том случае, если бы я сказала, что Седой его бросил. Потому что он ожидал это услышать. С его точки зрения, именно сейчас, когда ему плохо и он абсолютно беспомощен, потеря последнего верного человека была бы логична.

— Я всегда знал… Значит, всё-таки… Ну и чёрт с вами! Как будто мне нужна чья-то помощь! Мне никто не нужен! Только… — Эсно начал ползать по земле, переворачивая всё вверх дном. — Где?.. Куда ты их дела? Я помню… Да, я оставил их здесь! Они были здесь! Отвечай!

Седой успел войти в палатку прежде, чем Джесс вцепится мне в горло.

— Пусти меня! А-а-а! — Эсно сучил ногами и орал, что есть мочи, пытаясь до меня дотянуться. — Она с ней заодно! Эта дрянь пыталась меня отравить!

Седой смотрел на меня, как некогда смотрел на застреленных Джессом ворон — не с сочувствием, а в немой просьбе понять и простить, и я могла лишь пожать плечами.

— Она забрала их , Шеви! Они лежали здесь, я помню! — Думаю, так оно и было. Пару дней назад. — Убей её! Верни! Мне нужно!

Не то чтобы Седой принял слова своего контроллера всерьёз, но мой уход, в самом деле, был похож на попытку спастись. Так внезапно, совершенно неожиданно оставаться рядом с Эсно стало опаснее, чем выйти наружу.

— Прости, — выдавил Седой, и, учитывая его нечеловеческую верность, это слово попало в самое сердце. Он извинялся перед тем, кого его хозяин назвал врагом, и извинялся почему-то за себя. Словно всё, что происходило с Джессом, было на его совести. Кажется, я начинала понимать суть проблем в семействе Эсно. На фоне беспредельно заботливого Седого отец Джесса, в самом деле, выглядел невыигрышно. — Если с тобой что-нибудь случится…

— Без проблем. Дам знать. Ага.

Выходя из палатки под чернеющее небо, я услышала за спиной жалобный плач:

— Что мне теперь делать? Если ты не поможешь мне, я умру! У тебя ведь есть немного, да? Ты же дашь мне?

У него, конечно, ничего нет, но мне интересно: а если бы было? Существует ли у преданности Седого разумная грань или она слепа, безусловна? И не только у Седого, у всех армейских «псов»? Могут ли они вредить своим контроллерам во благо? Бросить и сбежать, чтобы отвлечь преследователей? Убить во избежание плена и пыток? Что на этот счёт говорит теория Расмуса Келера? Что бы мне на это сказал Голдфри?

Я подумала, что, быть может, с этим вопросом лучше обратиться к Пресвятому. Мы поболтаем с ним о его собачьей жизни, пока время заключения Атомного не истечёт. Вряд ли он мне откажет, всё-таки как ещё ему развлекаться при таком хозяине? Ни азартные игры, ни выпивка, ни женщины Пресвятому не положены даже в мирное время, ибо для майора он — животное без всяких переносных смыслов. Возможно, Гектор Голдфри даже запрещает ему садиться за один с ним стол?

Я бы подошла к Пресвятому и выдала:

«Голдфри с малолетства убеждённый расист или же ему понадобилась парочка психологических тестов, чтобы решить, что он может безнаказанно ненавидеть тебя и всех тайнотворцев?» И, чтобы он ответил наверняка, добавила бы: «можешь не отвечать. Это так, женское любопытство». Ничему женскому Пресвятой противостоять не мог.

Но в итоге я ничего такого у него не спросила. Я вообще до Пресвятого не дошла.

— Вот ты где, девочка. — Двое перегородили мне дорогу, вынуждая остановиться и вскинуть автомат. — Любишь играть в прятки?

Возможно, мне стоило повернуть назад или же позвать Седого. Ведь со мной как раз «что-то случилось».

— Не скажу, что нам не понравилось, — продолжил один.

— Да-а. Но есть кое-что, что нам нравится больше, — добавил другой.

— Мы тебе расскажем.

— Покажем даже.

— Это намного веселее.

— Нам придётся прятаться втроём.

— И вести себя очень тихо.

Переводя взгляд с одного на другого, я молча опустила флажок предохранителя на режим одиночной стрельбы.

— Что ты пытаешься сделать? — рассмеялись они. — Хочешь сказать, у тебя остались патроны?

Конечно, нет. Однако…

— Раз в год и палка стреляет.

— Ну, в таком случае, тебе тем более не стоит махать этой штукой. Читала устав? Наставлять оружие на своих однополчан даже незаряженное, даже в шутку — запрещено. За подобное наказывают.

— Выбирай. Тебя наказать или освежить в памяти устав?

— Как предпочитаешь: по-плохому или по-хорошему?

— А вы, парни, с кем предпочитаете иметь дело? С Голдфри или с Атомным? По-хорошему или по-плохому?

Это не было шуткой — от угроз до автомата — но солдаты отчего-то нашли происходящее смешным до колик.

— С Атомным? Ты слышал?

Они не боялись Ранди лишь потому, что его здесь не было.

— Если уж Голдфри так расстроился из-за собак, как думаешь, что он сделает с теми, кто калечит его солдат?

— Или ты не поняла, что у комбата к армейским «псам» особое отношение? Он не упустит возможности лишний раз их проучить.

— Как и контроллеров, которые мнят о себе чёрт-те что.

Они не видели Атомного уже три дня. Карцер — место вне времени и пространства, поэтому, пока Ранди был заперт за той хлипкой дверью, его не существовало. Так какой им смысл боятся того, чего фактически нет?

— Ведь за любые проступки «пса» отвечать тебе.

— Ты же видела Николь? С нами будет не так больно.

Я посмотрела им за спины. Против закатного солнца в нашу сторону шёл мужчина.

— В конце концов, мы не такие уж и уроды. Тебе наверняка понравится, — увещевали меня меж тем солдаты. — Мы бы тебе даже заплатили, но, сама понимаешь, какое сейчас время.

Размяв шею и плечи, мужчина достал флягу и отвинтил крышку. Он пил жадно, роняя капли на грудь, а когда утолил жажду, вылил остатки воды себе на голову.

— Какой смысл тебе ломаться, если все мы можем сдохнуть уже завтра?

Встряхнув головой, мужчина несколько раз провёл ладонью по стриженному затылку, по лицу, по шее. Он приближался так медленно, что первые минуты узнаваемой в нём оставалась только походка.

— Сдохнуть — это ещё ничего, — рассуждали солдаты. — А если ты попадёшь в плен? Тебя затрахают там до смерти. И после твоей смерти ещё найдётся пара-тройка тех, кто не побрезгует «объедками».

Превращение абстрактного «мужчины» в Ранди происходило нарочито неторопливо, как того и желал последний. Атомный знал, что я его заметила, и хотел, чтобы я прочувствовала этот момент острой нужды. Исчезнуть этих двоих может заставить только он. Он, вообще, единственный на земле мог сделать всё, что я не попрошу, поэтому нести всю ту чушь пару дней назад было очень неосмотрительно с моей стороны. Да, по-настоящему обидеть его мог только один человек, но прежде чем поступать так, этому человеку стоило раскинуть мозгами. И вот теперь Ранди давал мне время, чтобы понять это, и в очередной раз удивиться: