Tina Rayder - Замуж за монстра [СИ]

Тихонько выйдя из избы я оглянулась. Вот уже и деревенские с работ возвращаются. Да и солнце низко. Пир, как вчера, устраивать уже не будут, это точно. Поэтому я пошла к Марье, узнать, можно ли у кого продуктов попросить на готовку.

Зря я это сделала….

Пир не пир, но достаточно хороший стол нам накрыли. И на этот раз меня не допустили до готовки.

Я слегка ошалела от всего этого, но все ж это наш последний вечер в Речной Деревне. Завтра на рассвете мы уходим дальше.

Вверх по реке, к подножью гор, а потом через степи к границе с пустыней. А потому сегодня мы наслаждались гостеприимством, вкусной едой и питьем, песнями и танцами. И, кажется, я что-то сломала в умах деревенских жителей окончательно, вытянув мужа на пляску.

Он был сильным, ловким, гибким. Легко улыбался и не отпускал мои руки. Пусть кто-то и говорит, что Хозяину Вод не по статусу танцевать на деревенском празднике, но это выглядело не глупо и не унизительно. Наоборот. На него хотелось смотреть не отрываясь — настолько отточены и плавны были движения. Настолько грациозно и опасно он сейчас выглядел.

Но обо всем этом я думала потом. А сейчас — просто смеялась и танцевала, следуя за руками Ноя, взлетая и кружась.

И этот вечер я не забуду никогда…

Я проснулась с тоской в сердце. Как быстро пролетел этот сон. Как счастливая я была тогда! И каждый момент счастья казался ярче предыдущего.

Солнце только-только показалось из-за горизонта.

Когда же это все закончится?

— Стась…

«Что?»

— Он же не мог предать меня? — дыхание перехватило. — Не мог ведь, правда?

«Не мог. Только не он».

— А я? Я могла предать его? — как же горько становится при этой мысли.

«Не думаю. — осторожно отзывается Стася. — По крайней мере, сознательно. Для этого должна быть очень веская причина».

— То есть, чисто теоретически, все же могла, да? — глаза жжет.

«Ася!»

— Что?

Дыхание никак не хочет выравниваться. Где моя защита от эмоций? Где вымораживающая ярость? Почему так горько?

«Ася! Слезы! Ты плачешь!»

И только сейчас я ощутила, что щеки мокрые. Слезы! И я завыла в голос, отдаваясь эмоциям.

И лишь краем разума держала концентрацию, собирая такую ценную сейчас воду. Каждую каплю. В ладошку. Слезы горя. Слезы счастья. Все то, что копилось за моей плотиной. Все то, что так необходимо было выплакать.

Приятная усталость заполнила голову. Глаза чуть пекло.

А в горсти плескались слезы.

Откладывать я не стала. Драгоценной влаги слишком мало для полноценного сообщения, а отправить его необходимо до того, как сюда придут. Я уверена — они уже знают. Возможно, еще не сообразили, что я собираюсь делать.

А может и сообразили.

А потому…

«Пустыня. Ничего не помню. Побег».

В комнату врываются в тот самый миг, когда капля срывается с ладони. Песок летит за ней, но не успевает.

Вист в ярости.

Я улыбаюсь.

Слезы соленые. Сообщение отправлено не Ною. Амфитрите. Она поможет. Я знаю. А пока мне остается лишь самое тягостное.

Ждать.

— Что ты сделала?! — рычит Правитель.

Я улыбаюсь. И внутри все ликует.

— Что. Ты. Сделала?! — не унимается Вист. — Отвечай, женщина!

Рядом стража, прислужники, откуда-то выглядывает шевелюра Синхга. И все стоят тихо и молча, то ли боясь гнева Правителя, то ли офигевая с моей наглости.

Но мне хорошо, будто я пьяна. Даже Стася в голове как-то странно… подхихикивает что ли? Поэтому не сдерживаю злорадно-счастливой улыбки.

— Я же говорила, что не сдамся! — весело выкрикиваю я. — Ты не думал, что слезы — это тоже вода? Глупец!

На фоне раздается дружный ах. И да, я нарываюсь. Лицо Азулле Виста белеет от бешенства, и он едва сдерживается, чтобы… не знаю что, но явно ничего хорошего.

А потом просто уходит. Злой. Нет. В ярости.

Он просто уходит. И за ним вся его «свита». И лишь Сингх задерживается, чтобы кинуть мне вслед:

— Ты или гений, или безумна.

— Часто это одно и то же! — смеюсь я вслед ему.

Внутри пузырьками поднимается иррациональное веселье, грозит сорвать крышу окончательно, но я выпускаю его.

Смеюсь. Танцую. И просто визжу от счастья.

О. А еще я надеюсь, что это всех во дворце раздражает!

И от этой мысли снова хохочу!

А впереди целый новый день! Что ж, развлечемся немного?

— Ау, ау, ау, крео ке меннамора! — безжалостно перевирая испанский язык, напеваю я.

Настроение шкодливое. Выходка тоже.

Я расписываю стены.

Прислужники смотрели на меня с подозрением и опаской, когда я потребовала у них краски. Неужели думали, что я хочу воду снова достать, чтобы их развести? Наверное, потому что краски мне дали, но они были довольно густые, как паста.

А разводились маслом.

Неплохо! И еще лучше — видеть настороженные лица всех вокруг. Потому что немного психическая иномирянка, которая идет по коридору с красками и радостно улыбается — видение еще то!

А я просто искала подходящую стену!

Нашла.

И начала рисовать. Руками, пальцами, свернутыми кусочками ткани. Когда-то я любила рисовать. Давно уже не делала этого, но что-то из навыков еще осталось. И конечно же, я не рисую пустыню и пирамиды!

Вокруг расцветают яркие цветы, бабочки, и чистые ручьи… В моих рисунках вода повсюду. Капли росы на цветах, дождь, волны — о, стена большая! Места хватит для всего!

Звезды, костер, солнечные брызги, витеватые фигуры, точно светящиеся изнутри… Вода. Вокруг меня много воды. Хотя бы просто на стене. Хотя бы просто рисунок. Но немного становится легче. Как будто бы уже все закончилось.

А позади меня собирается народ. Не сразу, но они замечают, останавливаются, и смотрят. Кто-то кривится от отвращения. Кто-то явно втихаря крутит пальцем у виска. А кто-то просто смотрит, выжидая, чем же это все закончится. Должны же меня остановить или наказать в конце концов! Ведь это же такое непотребство!

— Это еще что такое! — вдруг взвизгивает какая-то девица.

— Это — искусство. Молчи, женщина, раз не понимаешь все тонкости арт терапии. — отвечаю я, не оборачиваясь.

А потом вдруг кто-то хватает меня за руку.

Фу, как грубо.

— Ну и что тебе надо? — поворачиваюсь я к девице.

У нее черные волосы, синие глаза, белая кожа и невероятно некрасивое злое выражение лица.

— Сделай лицо попроще. А то это — уж больно страшненько выглядит.

Девушка замирает от удивления. Или от ужаса. Не знаю точно, но руки у меня по локоть в пятнах краски. Вполне может быть, что и лицо тоже.

— Отпусти, пожалуйста, я еще не дорисовала. — вежливо прошу ее, кивая на руку.

Та, видимо, все еще под впечатлением, отпускает.

А через несколько мгновений мои краски летят на пол, разливаясь и перемешиваясь. Надо сказать, что до этого момента, все баночки аккуратно стояли на небольшом столике рядом.