Анна Гринь - Элла покинула здание!

Мы впервые встретились на широкой проселочной дороге, когда я с горячим любопытством разглядывала засевших в высокой пшенице куропаток. Те вытягивали шеи, таращились на меня, но не улетали. А потом внезапно сорвались и унеслись прочь. Я со стоном обернулась, чтобы узнать, кто же помешал моему безобидному занятию, и впервые увидела Фанни.

Она шла по дорожке, постукивая своей тросточкой и жмурясь от яркого солнца, проникавшего сквозь дырочки в ее соломенной шляпке. Лучи высветили ее длинный мясистый нос, скулы и плотный барашек седых буклей. Она уже тогда была очень стара, но держалась удивительно прямо, не горбясь, как истинная аристократка, каковой и являлась.

Как и почему мы подружились — не знаю. Уже и не вспомню. Но я с радостью бежала к этой уверенной в себе, невероятно стойкой женщине. Она через очень многое прошла, но оставалась ироничной и спокойной. Она напоминала мне прабабушку, но ту я видела всего три или четыре раза за всю жизнь, а рядом с Фанни я провела три удивительных года.

Лишь ей одной я позволяла себя ругать, лишь ее одну называла своим другом. Возможно, она считала меня кем-то вроде дочери или внучки. Не знаю. Она звала меня Эллочкой и деточкой, но не более того. Иногда обнимала, крепко прижимая к себе, но в ее взгляде я не замечала ни тоски, ни сожаления. Мы и в последний раз с Фанни не обнялись, просто попрощались до следующего раза, собираясь вместе отправиться за черникой…

Я приходила к Фанни пить чай. Именно она научила меня не только разбираться в нем, но и заваривать. А самой важной частью приготовления чая Фанни считала сбор трав. Она любила самый обычный черный, нежнейший зеленый, но больше — травяной и ягодный. И мы много гуляли, собирая целые корзины всевозможных трав, цветов и ягод. Свою добычу мы сушили, толкли в ступках и запирали в стеклянных банках, а потом, когда начинало темнеть, усаживались за круглый стол на веранде под большим абажуром и долго пили чай. С ягодами, с травами, со специями, с молоком. Над нами кружились звонкие голодные комары, а мы отдувались и хрустели колотым сахаром.

И потом, несколько лет спустя, перебравшись в Вербич и поступив в профучилище, я не могла предать память о Фанни и перечеркнуть все те знания и умения, которые мне подарила эта невероятная пожилая рейяна. Так что на дополнительные занятия я не ходила, а тратила время на то, что посещала городскую библиотеку, гуляла по городу и терроризировала хозяев кофеен и чайных, выискивая тех, кто мог хоть чему-то меня научить. Естественно, записи об этом в моем деле не имелось.

Покатав во рту глоток кофе и несколько раз глубоко вдохнув носом, я сплюнула в раковину. В качестве попавшегося мне кофе я не ошиблась, кардамон его не спас, но я уже придумала план выхода из этого положения и собиралась заняться его реализацией после работы.

— Ваш кофе, — едва слышно пробормотала я, входя в кабинет начальника с подносом.

Белянский на меня даже не взглянул, а что-то мычавший до этого судмедэксперт мгновенно умолк. Неслышно поставив чашки на стол, я унесла из помещения ноги, боковым зрением заметив обреченный взгляд Калтуховского.

— Ты мне лучше по делу маньяка что-нибудь скажи, — стараясь не повышать голос, потребовал Марьян. — Я ведь просил тебя бумаги посмотреть.

— Марьян, да где ж я тебе это дело найду? — нервно вскинулся Калтуховский и даже немного подпрыгнул в кресле, отчего оно страдальчески хрустнуло. — Тому делу уже тридцать лет! Если тебе рейяна Белчер сказала, что уже видела похожее дело когда-то, то она бы хоть детали уточнила. У нас в картотеке много разных сведений, но мне что, весь отдел к делу припрягать?

— А мне где это дело искать, будь оно неладно? — возмутился Марьян. — Мой предшественник все оставил в таком состоянии, что в старых делах хракс ногу сломит!

Белянский бросил на стол карандаш, подхватил с блюдечка чашку и, обжигаясь, глотнул кофе.

— А может, и не было такого дела, — с надеждой пробасил Себастьян и тоже отпил из чашки. — Белчер — хороший секретарь, но и она может ошибаться.

Марьян хмуро воззрился на судмедэксперта и ничего не ответил. Мнению рейяны Белянский был склонен доверять гораздо больше, чем Калтуховскому, который на пару с бывшим старшим следователем отдела убийств устроили полнейший бардак в документации.

Домыв чашки, протерев все поверхности и закрыв наконец окна в приемной, я оглядела завал из папок там, где должно было быть рабочее место секретаря.

— Да-а, закопаюсь знатно, — прошипела я себе под нос, подступая к горе.

Походив вокруг стола и присев на корточки перед креслом, где тоже высилась стопка папок, я очень быстро отметила, что хотя все папки и были разной степени истрепанности, но почти у всех картон на корешке выгорел. Значит, это папки не из какого-то хранилища. Присмотревшись внимательнее, я приметила, что у части папок корешки выгорели лишь на верхнюю треть, словно свет снизу что-то перекрывало…

— Ага! — радостно прошептала я. — Это папки со стеллажа.

Если это папки из приемной, значит, это моя территория и мне не нужно ни под кого подстраиваться, учитывать чье-то мнение.

Воодушевившись этой мыслью, я довольно подтянула рукава жакета и приступила к работе. На папках не было номеров, а если и были, то какие-то несуразные, так что я очень быстро отказалась от попытки рассортировать по этому принципу. Сортировать по новизне папок тоже не вышло, потому как в паре очень старых папок оказались дела, раскрытые всего лет семь назад, а в новых — очень давние. Тогда я плюнула на все и стала собирать дела по первой дате в бумагах. Это занимало уйму времени, но зато очень скоро на полу стали вырастать ровные стопки, в каждой из которых были дела за один конкретный год.

Произведя первичную сортировку и освободив наконец свое рабочее место, я приступила к нудной, но, похоже, просто необходимой работе. Перетащив на столешницу первую стопку, я старательно выписала в блокнот информацию по каждому делу, а после самовольно пронумеровала папки и вывела вверху на обложке даты открытия и закрытия дел. Только после этого папки из стопки перекочевали на полку стеллажа, а я взялась за следующую стопку.

Я так увлеклась процессом, что не обратила внимания, как открылась дверь и в приемную из кабинета вышел рейян Калтуховский. Мужчина был хмур и бледен. Я следила за ним краем глаза, опасаясь, что судмедэксперт вот-вот вновь обо мне вспомнит и придется как-то отбиваться от этого медведя. Но рейян секунду постоял у закрытой двери и, глядя в пространство, утопал прочь.

Глянув на закрывшуюся дверь, пожала плечами и продолжала свою работу. Если мой начальник способен довести кого-либо, то это не мои проблемы.