Karol Demon - Черный Король

Анна молча встала и подошла к Королю — поправить ему волосы, постараться привести в порядок. Пусть Верон уже догадался, что с гостем нечисто, но лучше чтобы его подозрения не подтверждались. Перебирая руками волосы своего «друга», оказавшиеся странно мягкими — как тяжелые нити шелка, девушка бросила взгляд на кровать. То, как она выглядела — одно это уже буквально вопило о странности происходящего. Да и рубашка, висевшая сейчас на теле полуистлевшими лохмотьями, могла вызвать паранойю даже у слепого.

Анна грустно усмехнулась, закрепляя волосы Короля в хвост тяжелой бархатной лентой, под стать костюму, выглядящему дорогим и доступным далеко не каждому. Душевный разлад не способствовал ясности мысли, а слабость еще больше туманила разум.

Сдаться, уступить, забыться и утонуть в серой мгле, видеть только странные гротескные образы и выполнять приказы — это манило. Она сама понимала, что только от усталости, но все же. Следовало очнуться, встряхнуться и тогда… Что тогда — не было понятно, но нужно прийти в себя.

— Что ты хочешь сегодня посмотреть? — памятуя о договоре, о желании Короля увидеть надземный мир спросила Анна, оглядываясь в поисках своей одежды.

— Посмотреть на город, если тебя не затруднит, — бледный лик повернулся чуть, король не мешал девушке ухаживать за собой, даже напротив — удовлетворенно кивнул, когда Учинни справилась с его волосами.

Затем повернулся, направился к кровати и смахнул с нее истлевшие влажные простыни со слизью и гноем.

— Сожги в камине, — нашел выход с легкостью, которая недоступна человеку. — И рубашку… Так ведь будет лучше, как я понял…

Анна посмотрела на потухшие уголья, едва светившиеся темно-красным под слоем пепла, и подумала, что все-таки чудовище не разбирается в происходящем вокруг. Сырое белье вряд ли займется, да и запах от него будет — не приведи господь. И слуги точно доложат хозяйке дома о пропаже.

Хоть погода и разъяснилась, по полу тянуло сыростью и влагой, и Анна переступила с места на место, стараясь прогнать стылость в ногах.

— Я думаю, нам лучше сразу пойти, без завтрака. Я попрошу передать Верону, что мы ушли гулять, — разрешила она свои колебания, продолжая мять в руках врученное ей белье. Лучше всего его просто выкинуть будет куда-нибудь по дороге вместе с рубашкой.

Сбросив все бесформенной грудой на пол, девушка принялась поспешно, но несколько неуклюже от слабости одеваться, благо привезенный с собой гардероб позволял это, тревожно отмечая, что в городе необходимо его пополнить.

Хоть Король и говорил, что через несколько дней они уйдут, девичья жажда жить беспечно отметала подобные заявления.

— Разве человеку не требуется питаться? — король не удивился, а уверенно заявлял, что девушка не продержится так долго, что в планы совсем не входило. — Ты не хочешь, чтобы я вновь встречался с твоим женихом.

Гость будто улавливал сомнения Анны. Ее страхи явным негодованием проступали на лице, менявшемся, как маска.

— Для начала по вашим ритуалам следует завтрак. И юноша… Он ведь поймет, что мы спим, — черный взгляд скользнул по губам, красным, почти алым от ночных игр.

Полуодетая Учинни мучительно порозовела, не выдерживая взгляда чудовища.

— Мы можем позавтракать в городе, — пробормотала негромко, но настойчиво. Да, Анна не хотела, чтобы ее жених видел, в каком она находится состоянии. Лишние расспросы, лишние проблемы — ей ни к чему. Опять стараться что-то придумывать и успокаивать Верона, чья настойчивость граничила с безумствами. И не дай бог, он узнает, кто на самом деле друг по имени Атоли Немус.

— Можем. Ты можешь позавтракать в городе. Я хочу посмотреть на твоего жениха. Оставишь нас наедине? — король издевался и явно намекал на то, что никуда не уйдет, пока не помучит девушку и не выбьет из нее столько чувств, сколько можно выпить судорожным сведенным дыханием.

Там, между бедер у Учинни все еще было липко от того, что ее всю ночь брали и подчиняли. Атоли выглядел настоящим, почти живым, если бы не бледность и серость губ.

Анна мяла в руках рубашку, то бледнея, то краснея, и с трудом сдерживалась от ненужных слов. Она знала, что не следует говорить, не следует возражать, но оставить ее Верона — такого веселого, живого, настоящего, наедине с монстром?

— Нет, — ответила немеющими губами. — Ты сказал — не тронешь его. Нет.

— Неужели за завтраком можно кого-то тронуть? Можно тронуть, если ты так этого не хочешь, — чуть фыркнул король, явно перенимая какие-то чужие человеческие черты. Каждая марионетка когда-то говорила, как живая, лишь постепенно утрачивая внутренности. — Голыми тоже выходят к завтраку, Анна?

Девушка окончательно вспыхнула злостью, прогнавшей меланхолию и слабость, и принялась яростно натягивать на себя одежду. Раздраженно поправляя перед зеркалом воротник, подумала, что чудом не порвала тонкую батистовую ткань, и если бы сделала это, было бы совсем худо.

Анна пригладила волосы и посмотрела на себя. Отражение совсем не походило на нее саму еще три дня назад, но это почему-то не пугало.

Противоречия бились ярко и яростно, то ослепляя, то погружая в безразличие. Мир переливался из ярко-красочного, где чувствуешь каждый запах, каждый оттенок, в пепельно-серый, но подобные пертурбации окружающего или собственного сознания тоже не вызывали удивления.

— Я готова, — Анна повернулась к мучителю.

— Тогда проводи меня до столовой, — с улыбкой сказал гость, учтиво склоняя голову и принимая совсем человеческие черты. В лучах солнца его лицо все больше менялось, оживало, пока окончательно не стало таким, чтобы они по возрасту были равны с Учинни. — Я буду учтивым и не обижу твоего Верона. Хотя раз ты моя, то и он…

— Ты сказал, что не тронешь его, — Анна стиснула зубы. Если король не выполнит обещания, то как можно хоть чему-то верить? Даже без этого — как можно ему верить? Но так оставался хоть какой-то шанс. — Почему ты тогда не забрал его? Его — Верона. Ведь мог бы — без особых проблем, как убил всех приятелей, оставив выжившим лишь одного мальчика. Три дня попыток соблазнить и склонить, три дня среди мертвецов — а вслед отпустить. Почему?

— Я выбрал тебя, — равнодушно отозвался мужским механическим голосом король, разворачиваясь и деревянно шагая к двери. — Если ты так переживаешь за юношу, то дай ему самому решать, вдруг он на самом деле хочет быть моей куклой. А ты только глупо мешаешь умереть.

— Не дам! — вызверилась Анна, двинувшись вслед за Королем. Девушка не узнавала сама себя — ни в том существе, которым она становилась ночью, ни сейчас.

Она никогда не была склонна к борьбе и, если уж признаваться честно, из них двоих скорее Верон был героической натурой, а она сама плыла по течению, принимая все, что идет в руки. И вспоминая себя несколько дней назад, Анна понимала, какой мелко-самодовольной она, должно быть, выглядела со стороны.