Марьянна Кей - Чаровница

— А теперь, прекраснейшая, постарайтесь отрешиться от всего приземленного и побудьте пока мысленно где-нибудь над облаками.

Я кивнула, представляя ночное полное звезд небо. Еще во время обучения в Общей Школе Магии, нас учили абстрагироваться от происходящего вокруг, контролировать свое дыхание. У меня не всегда получалось отогнать мысли на задний план и погрузиться в медитацию. Хотя, у эльфов, чему-то подобному меня пыталась научить Танарина. И кажется, у нее это получалось.

Мягкое, поглаживающее прикосновение к плечу, затем холод — чем-то мокрым провели. Я еще больше расслабилась, позволяя сознанию летать где-то рядом. Вернулось оно обратно очень быстро. Тело не хотело само переживать все муки целительства. Я всем своим существом чувствовала, как под воздействием магии каждый нерв срастается. Медленно, аккуратно и постепенно возвращаясь в целостное состояние. Но сопровождающая это действие боль, быль с невероятной силой пульсировала в моем плече.

Не выдержав, я застонала, не стесняясь, вцепилась в шелк подушки. Наверно, если бы не было ткани у меня во рту, я бы стерла все зубы в мелкую крошку. Но прав был Калюс, когда предложил мне рулончик. Было неимоверно больно, но вместе с этим это ощущение не походило на ту боль, которая поглощала мое сознание в темную пучину. Это было, как стоять под стремительным потоком водопада. Ледяная вода в таком случае отрезвляет и омывает, закаливая.

Мое исцеление было довольно долгим. Я даже ощутила, как немеют пальцы правой руки, сжатые в кулак. Но, по крайней мере, привыкнув, перестала глухо выть в подушку. Человек такое существо, которое привыкает ко всему, вот и у меня так получилось.

Когда лекарь отошел от меня, я ощутила неимоверное облегчение. Он взял меня за руку, попросил подвигать пальцами, проверяя их гибкость, затем повертел запястье, а потом и вовсе отвел в сторону, ощупывая плечо.

— Вот так-то намного лучше будет!

Я посмотрела на него, готовая расцеловать за его помощь. Хорошо, что он есть!

Лорд Вений лишь покровительственно улыбнулся и, повернувшись, к стоявшей неподвижно, как статуя, Нае, приказал:

— Открой окна, пора уже проветрить эти покои. Наша гостья больше не будет пытаться свести счеты с жизнью.

Наемница, посмотрев на меня пристально, улыбнулась одними глазами, но все равно сдерживая на лице суровое выражение. Как только окна спальни императора распахнулись, мне вновь показалось, что я дома. Свежий воздух будто ласкал всю мою сущность, подпитывая своей энергией свободы, захотелось выйти на балкон, протянуть руки и ощутить, как сквозь пальцы просачиваются порывистые потоки.

Я даже не поняла сначала, почему так отчетливо ощущаю каждый порыв, его обжигающий жар, его волю, свободу и изменчивость, его мощь. Лишь спустя несколько бесконечных минут, ощутила, как растворяюсь в окружающем меня пространстве, как уносит вслед за ветром.

Я не видела людей вокруг, только оболочки аур. Они переливались разными оттенками эмоций, но у каждой были свои главенствующие цвета. У лекаря внутренняя дымка была такой изумрудной, яркой, как первые листья на деревьях, просыпающихся от сна после холодов. И как по команде перед внутреннем взором предстала надпись, сделанная моей собственной рукой:

«Ярко-зеленая аура — жизненная сила, дружелюбие, позитивный настрой, разумность. Носители зеленого оттенка в своей ауре от природы заботливы и добросердечны. Они готовы прийти на помощь, они умеют сочувствовать и уважают мнение других людей. Эти люди сострадательны, отзывчивы и немного сентиментальны».

А внизу, мелким почерком, написанная впопыхах заметка:

«В сочетании с красным ободом — врач, скорее всего фанатик своего дела.»

Да, очень ёмкая характеристика. Более чем.

У Калюса, кстати, аура была какой-то неописуемой смесью оттенков, в которых главенствовали бледный светло-зеленый и розовый. Понятно, мальчик очень целеустремленный, упрямый, следующий своим принципам. Он точно далеко пойдет и, вполне возможно, превзойдет учителя.

Я читала их как раскрытые книги, видела каждую их эмоцию, могла потрогать, внести корректировки по своему усмотрению. И это было для меня так привычно, так естественно, если бы не одно «но»… Я ведь даже ни к кому из них не прикасалась. Раньше, чтобы увидеть круги ауры, мне нужны были тактильный контакт. Лишь к концу шестого года наши целители могли худо-бедно просто по желанию «видеть», а к концу восьмого курса это доходило до автоматизма. Как же так у меня получилось?!

Переведя взгляд в сторону Наи, увидела лишь серость ее ауры, в которой изредка мелькал голубой и грязно-синий. Я бы это охарактеризовала как признак отстраненности, одиночества и тягой к постоянным путешествиям. В принципе, это и понятно, учитывая род ее занятий.

Весь анализ занял несколько секунд, показавшимися мне долгими часами. Никакой агрессии, никакого гнева или презрения. Только со стороны наемницы недовольство.

— Ух-тыыыыы….- протянул восхищенно Калюс.

— Пустынного червя мне в постель… — не отставая от ученика, присвистнул лорд Вений.

— Проклятая Танна Смертница, — прошептала Ная.

Я заставила себя посмотреть на них нормальным зрением, концентрируясь на лицах. Их выражение было неописуемым. Некая странная смесь восхищения, испуга и смятения. И все трое смотрели на меня, точнее на мои руки.

Вытянув их перед собой, ощутила приступ паники, наблюдая, как на плечах, до локтя, зажигается вязь серебряного рисунка. Она медленно возникает ниоткуда, миллиметр за миллиметром украшая мои руки, будто на мне рисует невидимый художник, мастерски орудуя кисточкой, закончив белым сиянием на кончиках пальцев.

— Что это? — я потрясенно спросила лекаря, но в ответ получила недоуменное молчание и слабое пожатие плечами.

И только сейчас я заметила, что их нет. Золотых браслетов, занимающих все мои мысли последнее время нет. Даже поверить сложно… Он снял их. Не знаю, что тогда им руководило, но сейчас я так ему благодарна за это. Раанан наконец понял, что так будет лучше. Главное, что он это сделала сам, а значит, еще хоть что-нибудь хорошее в нем осталось под этим пластом эгоизма.

— Калюс, найди Ильиира. Пусть сообщит императору, что его дражайшая гостья пришла в себя. — быстро раздавая указания, проговорил лорд Вений, вырывая меня из размышлений. — Ная, готовь лучшее платье.

— Зачем? — напряглась я.

Лекарь дождался, все выйдут, наклонился ко мне и указав взглядом на мои руки сказал:

— Эматрион, Вас ожидает императрица.

Мои руки безвольно опустились на одеяло. На подсознательном уровне я испугалась этой женщины. В ней нет ничего страшного. Да, она прекрасна и, наверняка, очень добра. Но сейчас одно упоминание об Анелене Дивной вызывало у меня панику, ощущение потери. Будто что-то предостерегало. Ни разу меня интуиция не подводила, доверюсь ей и сейчас. Но спорить с лекарем глупо, может и стасис наложить и так отправить к императрице.