Марина Ли - Пограничье

На ее слова никто не обратил внимания, никто, кроме Эро, который вдруг вспомнил, что не далее как несколько недель назад он был уверен в том, что почти влюбился в эту женщину. Гребаный стыд!

— Чудовище — это не то, кем ты рождаешься, — поторопился заговорить сыщик, — а то, кем ты себя делаешь… Так что глупо впадать в истерику только из-за того, что твоя мама была мороком.

Изумленный многоголосый вздох был перекрыт яростным шипением Вацлава Бадлона:

— До этого-то ты как докопался?

— К моему стыду, не я… — нехотя признался Павлик и бросил короткий взгляд в сторону Герма Истрова, довольно улыбавшегося по левую руку от Дунаи. — А умело проведенный допрос по делу об убийстве морока Анжелы.

— Ну, хватит, — Бадлон вдруг решительно хлопнул раскрытой ладонью по подоконнику и выпрямился. — Пора сворачивать этот балаган.

И немедленно, словно по сигналу, распахнулись сразу все окна большого бывшего Зала предков, впуская внутрь Усадьбы непрошеных гостей.

— Павлик, — Сонья испуганно посмотрела на мужа, — мне страшно.

— Ч-ш-ш, милая… Все под контролем… Просто не отходи от меня, ладно?

— Черта с два все под контролем! — презрительно выплюнул бывший Страж. — А если и под контролем, то уж точно не под твоим, сопляк! Слишком большая работа была проведена, чтобы теперь…

Мужчина вдруг замолчал и недоверчиво округлил глаза, глядя на одного из захватчиков в белом:

— Ты не мой человек, — проговорил он и, шагнув вперед, сорвал маску с высокого мужчины. — Ты кто такой?

Человек задорно улыбнулся и отбросил с глаз темную челку.

— Даже обидно, — хмыкнул он, бросив быстрый взгляд на Александра Волчка. — Все-таки кто-то меня не знает… Тольке Кешке не говори, а то он совсем зазнается.

— Сандро, — королевский маг покачал головой, довольно глядя на своего старшего сына.

— Я… — Бадлон потянулся к одной из магических нитей, что растревоженные ворвавшимися в помещение людьми беспорядочно клубились вокруг, но застыл на месте, спеленутый обездвиживающим заклятием со стороны директора Ясневского.

— Некоторые дети играют только для того, — проговорил Пауль Эро, не сводя настороженного взгляда с убийцы, который, потеряв возможность двигаться, теперь только бешено ворочал глазами, — чтобы дать время взрослым доделать их важные дела.

В дальнем конце зала распахнулась дверь, и в комнату вбежал лохматый и совершенно счастливый оборотень:

— Шонаг! — прокричал он, сверкая окровавленными клыками. — Охота удалась на славу! Периметр зачищен.

— Нет, — проскрежетал Вацлав Бадлон. — Не может быть.

— Может, — в голосе Александра Волчка не было недавней мягкости и расслабленности, а легкая ирония растворилась без следа, уступив место железу. — Напрасно ты причислил меня к детям.

— Нет, — повторил бывший безликий демон Пограничья. На его висках вздулись синие жилы, и Паулю Эро на миг показалось, что голова мужчины сейчас лопнет, не выдержав внутреннего напора. Но она не лопнула. Наоборот, разорвались все сковывающие цепи, а заклятия упали с легким шелестом. И по королевскому магу и директору Ясневскому, по Паулю, по всем эфорам, по Гаю Ботану, по каждому, кто приложил силы к тому, чтобы сковать сошедшего с ума мага, рикошетом ударило с такой страшной силой, что все мужчины, слаженно застонав, схватились руками за головы.

— Ну уж нет, — прорычал Вацлав Бадлон и шагнул к сыщику, растопырив пальцы на обеих руках. — Маленький, въедливый дрыщ, все из-за тебя. Я тебя собственными руками удавлю.

— Мне это уже надоело, — прошептала Сонья Ингеборга Род и, выдохнув, запрокинула голову. — Как же мне все это надоело, — повторила она, и у бывшего Стража от удивления расширились зрачки. — Я просто хочу покоя. Разве это много?

Из распахнутых окон в один миг вылетели все стекла, и в комнате пошел снег.

Сначала это были редкие, едва различимые глазом снежинки, но с каждым мгновением они становились все крупнее, и вскоре прямо с потолка посыпались огромные мокрые хлопья.

— Что… ты… — прохрипел Вацлав Бадлон, выпуская из захвата своих пальцев шею Пауля Эро.

— Сонюш, не… — сыщик потянулся к своей жене, но она только покачала головой, а затем снежинки стали закручиваться в миниатюрные белые смерчи, суетящиеся у ног бывшего Стража.

— На этот раз я сама… — проговорила рыжая волчица, и изумленное лицо убийцы полностью исчезло за белой снежной завесой.

Где-то далеко по-волчьи завыл ветер, вгоняя всех присутствующих в состояние тихого ужаса.

— Сама… — прошептала одними губами Сонья, вкладывая в заклятие все свои силы, всю ненависть, накопившуюся за долгие годы, весь страх, все обиды, боль и предательства. Она уже не знала, где начинается стихия, а где заканчивается, полностью растворившись в том, что сотворила по наитию и теперь не имела ни малейшего представления, как остановить.

— Кто-нибудь, сделайте что-то с окнами!! — ворвалось вдруг в сознание сквозь снежную вьюгу, и следом за этим:

— Соня!!!

— На… этот… раз… — прошептала, абсолютно ослепленная нестерпимой белизной, и окончательно растворилась в буране. Вместе c ним вылетела в окно, поднялась высоко над усадьбой, оглядела рассеянным взглядом всю Волчью долину вплоть до кромки видневшегося вдалеке Призрачного леса, взлетела к самой луне, заглянув в лицо кровавой Койольшауки. Богиня искривила полные губы в странном подобии улыбки и совершенно черным глазом заглянула мне в самое сердце.

— Что тебе нужно, дитя? О чем ты просишь? — спросила она, а я только моргнула растерянно, не зная, происходит это на самом деле или все только мой очередной немного бредовый сон.

— Я?

— Ты, — она устало вздохнула и опустила тяжелые веки. — Ко мне не приходят просто так. Проси, маленькая волчица, и я, может быть, услышу тебя.

А мне вдруг стало обидно. Я никогда и никого на полном серьезе ни о чем не просила. Я вовсе просить не умею. Нет у меня в организме просительного органа, умер он. Может быть, вместе с Ингрид, а может, еще раньше, в самом детстве.

— Я просто хочу покоя, — призналась я, едва сдерживая слезы. — Мира и тишины. Чтобы Павлик рядом. И Оливка. И чтобы больше никто не умирал. И чтобы не бояться рожать детей...

И вдруг, нелогично и противоречиво, неожиданно даже для себя спросила:

— Почему ты отвернулась от нас, кровавая?

Черные руки богини метнулись стремительными змеями и, грубо ухватив за волосы, подтянули меня вплотную к бледно-желтому лицу. Покровительница Лунных волков выглядела удивленной, но при этом заинтересованной, она внимательно смотрела на меня, снова и снова заглядывая в душу, а затем произнесла, дохнув свежестью ночного ветра:

— Это не я отвернулась от вас, девочка. Боги не меняются. Вечность для нас — как один миг...