Марина Ли - Пограничье

Я скептически на него посмотрела. Во-первых, слабо верилось в то, что у него что-то получится, во-вторых, даже думать не хотелось о том, что я буду делать с ДВУМЯ козами, когда мне выше крыши хватало одной. Ну, и В-третьих. Решающим аргументом в пользу предложения Карпа Самовича стал очередной горестный вздох:

— Ока я...

И я решилась. Поплотнее запахнулась в халат, попробовала вручить Оливку Дунае, но девочка сегодня утром вела себя как маленький темный демон, а не как ребенок светлого эльфа. И вместо того, чтобы с радостной улыбкой пойти к русалке на ручки, вцепилась в меня всеми десятью пальчиками и еще головой прислонилась к моему плечу, нежно и очень трогательно.

Так я и вошла в проход, выстроенный местным дворецким из моей спальни в доме Дунаи в пристройку у кухни в Призрачном замке, где я оставила Зойку, чтобы за ней Соечка присматривала. В халате, лохматая, неумытая, босиком и с маленьким ребенком на руках.

Зойка нашлась тут же и сразу. Заметив нас, она радостно завиляла маленьким хвостиком, а Оливка счастливо захлопала в ладоши:

— Ока я! Ока я!..

Я погладила крутой козий лоб, почесала основания точеных рожек и тихонько прошептала:

— Ну что, Зойка? Хочешь попробовать, каковы на вкус тритоньи штаны?

И тут я услышала запах, которого тут никак не должно было быть.

Сквозь пряный козий дух, сквозь тяжелый аромат лежалой соломы, сквозь запах еды, долетавший из кухни за стеной, пробивался пугающий своей интенсивностью металлический вкус крови. Запах был так силен, что проникал даже сквозь фильтры. Какое там! Он, казалось, просачивался сквозь кожу, туманя мозг и наполняя вязкой слюной рот.

— Ока я... — довольно ворчала Оливка, рассматривая козу, а я сделала осторожный шаг назад, в мгновение ока забыв о своем желании немедленно накормить ребенка. Плохая идея. Надо было слушать Павлика и не высовывать носа из Дунькиного дома, надо было Ларса отправить на поиски новой козы...

Но тут ручка входной двери медленно опустилась вниз, я же, вместо того, чтобы со всех ног кинуться к переходу, замерла, словно парализованная каким-то тяжелым проклятием.

Дверь отворилась, негромко скрипнув, и в кухонную пристройку лицом вниз ввалился окровавленный граф Бего. Он поднял на меня полные боли глаза, совершенно явно не узнавая, а потом прошептал, едва шевеля разбитыми губами:

— Спасайся! — судорожно дернулся и приподнявшись на локтях, оглянулся назад.

Меня же не надо было уговаривать, я решила не ждать, пока сюда войдет преследователь хозяина Призрачного замка. Схватив за ошейник Зойку, я стремглав влетела в переход, который захлопнулся за мной, блеснув напоследок зеленоватым сиянием.

В своей спальне я застала странную картину: Гаврик бледный, словно мертвец, тяжело дышал, лежа на полу, а Дунька, Карп Самович, горничная, племянница Карпа Самовича и еще одна незнакомая мне женщина боролись с одним-единственным рычащим и воющим волчонком по имени Ларс Волк.

Увидев меня, совершенно невменяемый по виду оборотень вдруг успокоился и словно сдулся, растекшись по полу моей спальни бессильной лужицей, а все остальные еще какое-то время продолжали его мутузить, пока не заметили, что парень больше не оказывает сопротивления. После чего Дуная покачала головой и запыхавшимся голосом спросила:

— Что ж ты такой буйный-то?

— Там пахло кровью, — ответил Ларс, не открывая глаз. Я же вдруг вспомнила о том, что глупый волчонок активно отказывался от фильтров и, по всей вероятности, до него донесся аромат из открытого прохода. Он, видимо, решил, что я в опасности, хотел броситься ко мне на помощь, не зная, что в опасности в данный момент была вовсе не я, а...

А кто, собственно? Граф Бего? Соечка? Все обитатели Призрачного замка? Кто именно, потому что крови там было пролито очень и очень много.

Решение о том, что в данной ситуации предпринять, возникло моментально. Поэтому я вручила Оливку Дунае, словно ценный приз, который к этому моменту неожиданно стал излучать не самые приятные в мире запахи.

— Накорми-напои и спать уложи, — подмигнула я русалке. — А мне надо срочно в эфорат.

И только после этих слов я заперлась в ванной, предоставив Карпу Самовичу возможность выгнать всех посторонних из моей спальни. Надо было как можно скорее привести себя в порядок и рассказать обо всем Павлику. Запах крови в замке, где совсем недавно убили родителей Оливки, вдруг наполнил меня до краев очень плохим чувством обреченности. Последний раз я чувствовала себя так накануне своей кровавой свадьбы, той самой, в результате которой я стала женой покойного ныне вожака клана Лунных волков. И если честно, до сего момента мне верилось в то, что больше я этого омерзительно-липкого холодка под сердцем не почувствую никогда.

На улице снова шел дождь. Или, может быть, по-прежнему. Поэтому Речной город просто бурлил от едва сдерживаемой радости. Мне сразу показалось, что на улицы высыпали все местные жители: так много обывателей наслаждалось одним из последних дождей перед началом затяжной в этих местах зимы. Пока я пробиралась по узким улочкам, скользя по мокрой городской брусчатке, меня несколько раз толкнули, один раз радостно обняли и дважды попытались поцеловать, но я стоически держала себя в руках и совсем скоро вывернула в тупик, заканчивающийся местным зданием главного эфората.

Здесь народу было не так много, но тоже достаточно, я отступила в слепую нишу одного из домов, уступая дорогу шумной и не вполне трезвой компании, и в следующий момент в моих глазах потемнело, а дождливое небо и вовсе полностью пропало из поля моего зрения, заслоненное темной фигурой, втиснувшейся в небольшое укрытие вслед за мной.

— Богиня благоволит ко мне сегодня, — тихонько рыкнул мужчина голосом Гринольва. — Не ожидал увидеть тебя здесь. И уж тем более не надеялся, что ты будешь одна.

Я даже не испугалась, я устало опустила плечи и прямо спросила:

— Что тебе надо?

Вожак клана Лунных волков удивленно изогнул красивые брови, не ожидая от меня такой реакции. Не знаю, наверное, он думал, что я снова впаду в истерику, или что меня вырвет на его новый костюм, или что я снова стану послушной маленькой Ингрид Хорт.

— Я знаю, кто ты, — произнес он, а когда я качнула головой, собираясь ответить, что мне на его знания плевать, махнул рукой, призывая меня к молчанию. — Знаю, но, как выяснилось, не могу доказать. Возможно, тебе плевать. Было бы странно, если бы ты не изменилась за все эти годы. Я чувствую твою силу, я прекрасно осознаю, кто стоит за тобой, но я не отступлюсь.

— Ты ошибся, — я повернула голову, чтобы не смотреть в ненавистное лицо, и теперь рассматривала облупившуюся от старости краску на стене ниши. — Кровавая Койольшауки не благоволит к тебе. Она отвернулась от тебя, волк. И знаешь, что? Твое душевное здоровье и психический фон заставляет меня думать, что это случилось очень-очень давно.