Делия Росси - Служанка [СИ]

– И длинная ночь, – в голосе мужа послышалось предвкушение.

– Да, и длинная ночь, – согласилась я.

***

– Штефан…

Шепот срывается и растворяется в жарком воздухе спальни.

– Эли! – слышу в ответ. – Моя Эли…

Муж не торопится. Он покрывает поцелуями тело, касается самых чувствительных мест, а его пальцы хозяйничают внутри, вырывая из моей груди протяжные стоны. Я выгибаюсь, подставляя настойчивым губам шею, напрягшиеся соски, а внизу живота уже горит то невероятное, что предвещает самое желанное, самое сокровенное, то, о чем не принято говорить, но что заставляет терять голову и вынуждает забыть о скромности.

– Штефан…

Муж прикусывает мочку уха, оглаживает бедра, раздвигает мои ноги шире и одним движением соединяет наши тела в упоительной, сметающей все прежние недоразумения близости.

– Эли…

Одно движение следует за другим, и каждое из них дарит мне то, что ценнее всего на свете: нас с супругом больше ничто не разделяет, зверь смирился, принял выбор Штефана и теперь не будет нам мешать.

Я сжимаю могучие плечи, касаюсь шрамов, глажу их и чувствую, как по щекам текут слезы. Они не от горя – от радости. От той захлестывающей, сметающей былые обиды радости, что остро отзывается в сердце и щедро переливается через край, соединяя наши души так же, как соединяются в близости тела.

– Штефан…

Как же я соскучилась! Как мне не хватало этих прикосновений, страсти, любви! Как я боялась, что никогда больше не смогу приблизиться к мужу…

Но проклятие спало, и мы снова можем быть вместе, дарить друг другу свою любовь и наслаждаться тем, что доступно только двоим.

Движения становятся все быстрее, сознание ускользает, и остается страсть, чистая, незамутненная ненужными сожалениями страсть.

– Штефан!

Горячая волна подхватывает меня и накрывает с головой. Она сбивает дыхание, кружит в разноцветном водовороте, топит в наслаждении. И я полностью отдаюсь тому шторму, что бушует внутри. Он грозный и нежный одновременно, этот безумный шторм. И мне кажется, что он никогда не утихнет, но волна, вознесшая меня на самую вершину, неожиданно падает вниз. Тело становится мягким, будто расплавленное масло, и невесомым. Кажется, я не чувствую ни ног, ни рук, и только сердце колотится быстро-быстро, взахлеб.

Штефан откинулся на подушки и привлек меня к себе.

– Эли… Я так скучал…

Признание мужа прозвучало сдавленно, почти неощутимо, но я расслышала то, что скрывалось за его словами. И взгляд увидела, из которого зверь выглядывал, но не тот, прежний, убить меня мечтающий, а новый – внимательный, немного виноватый и… любящий.

– Я здесь, Штефан. Я больше никогда тебя не оставлю, – прошептала, поглаживая темные волосы, сворачивающиеся завитками на груди. – Теперь мы всегда будем вместе, что бы ни случилось.

Муж ничего не ответил. Он только поглядел на меня и снова потянулся к губам.

– Ваше сиятельство.

Император смотрел на Штефана из-под нависших век. Его худые руки с тонкими белыми пальцами беспокойно перебирали полы темной мантии. Она так сильно напоминала хламиду дознавателя, что на миг мне показалось, что перед нами не монарх, а Главный дознаватель империи.

– Ваше величество.

Муж склонил голову. Его поклон был неглубоким – привилегия, оставшаяся еще с тех времен, когда Штефан был Верховным Командующим.

– Леди Элиния.

Мне достался внимательный взгляд бесцветных глаз, и я присела в кнессе. Новое платье из темно-синего шелка чуть слышно зашуршало. В зале было довольно прохладно, и это заставило меня пожалеть о слишком глубоком декольте, полностью открывающем плечи.

– Вас можно поздравить, граф, – после долгой паузы бесстрастно произнес Георг. – Ваша жена на редкость мила.

– Благодарю, Ваше величество, – сдержанно ответил Штефан.

– Подойдите, леди Крон, – поманил меня рукой император.

Я приблизилась к трону. Тот стоял на возвышении, и любой, кто хотел говорить с императором, должен был смотреть на него снизу вверх. Наверное, это было сделано умышленно, чтобы указать подданным на их место. Дескать, помните, кто вы и кто вами правит.

Я смотрела на сидящего передо мной мужчину и пыталась сдержать ненависть, что пылала в сердце. Это по его приказу убили мою наставницу и сожгли монастырь, это он повинен в том, что моего прежнего Кравера больше нет, а все, кого я знала и любила, покоятся в земле, это он угрожает моему мужу! Штефан уверял меня, что его пытается уничтожить не император, а новый командующий армией, Свард, но я видела, с какой неприязнью смотрит на моего супруга Георг, и не сомневалась, что при случае тот не применет устроить какую-нибудь пакость.

– Мы слышали, что то преступление, в котором вас обвиняли, раскрыто, и настоящий убийца наконец-то найден, – остро посмотрел на меня монарх.

Его длинное лицо казалось лишенным возраста. Трудно было сказать, сколько Георгу лет – то ли тридцать, то ли все шестьдесят. Гладкая кожа больше походила на маску, на ней не было ни одной морщины, как у совсем молодого человека, а вот бесцветные, будто выцветшие глаза могли принадлежать только глубокому старику. Я попробовала перейти на внутреннее зрение, чтобы увидеть истинный облик монарха, и не смогла: вокруг Георга вилась темная пелена. Она то истончалась, то становилась плотной, почти осязаемой, и от нее исходил неприятный мертвенный холод. Похоже, местные маги поставили защиту. А может, император и сам владел магией.

Я попыталась коснуться невидимой другим завесы и тут же отпрянула. Душу охватил мертвенный холод имперской магии.

Вчера, когда мы со Штефаном говорили о предстоящей аудиенции, муж сказал, чтобы я ничего не боялась. Но я боялась. Сейчас, глядя на императора, я понимала, что передо мной – враг. Опасный, коварный враг, который только и ждет, чтобы нанести удар и уничтожить Штефана. Я не могла сказать, откуда взялось это убеждение, но я и минуты не сомневалась в том, что оно верно. Слишком много ненависти скрывалось за невидимой пеленой.

– Как видите, леди Крон, наши дознаватели хорошо знают свое дело, – продолжал буравить меня взглядом Георг.

– Да, Ваше величество, – ответила я, а сама подумала о том, что благодаря способностям имперских дознавателей едва не отправилась за Грань.

– Что ж, мы рады, что справедливость восторжествовала, – уголки тонких бескровных губ чуть приподнялись. Вероятно, это должно было означать улыбку, но мне не хотелось улыбаться в ответ.

Я старалась держаться уверенно, но сама обстановка Лисьего зала, в котором пахло смертью и болью, давила на меня. Если бы не присутствие Штефана, боюсь, мне было бы сложно выдерживать общение с властителем и тот укор, что застыл в глазах многочисленных чучел. Лисы… Они были повсюду: маленькие и большие, рыжие и серо-черные, с острыми мордочками и с печальными живыми глазами.