Властелина Богатова - Исцелённое сердце [СИ]

Дорога усложнялась, потому что отряду приходилось пробираться через чащобы и скальные местности. Открытые луга да пролески остались позади, всё больше становилось скальных подъёмов, а широкие поймы рек сменялись быстротечными горными ручьями. И когда всадники в очередной раз остановились на ночлег под сенью деревьев, Зарисава ощутила изнуряющую усталость, к тому же её никак не могла отпустить страшная мысль о том, что Мрабора едва не лишили жизни. От одного представления казни спину травницы продирала зябь страха.

Средь корней было сухо, а земля сплошь усыпана шишками. Обступающие деревья укрывали, не пропуская ни единого звука, потому было глухо.

Зарислава, развязывая узлы походных мешков, почувствовала спиной взгляд Марибора. Не успела она обернуться, как сильные руки обхватили её.

— Послезавтра к обеду мы должны быть на месте, — шепнул он на ухо.

Зарислава занемела, чувствуя, как по рукам и ногам растекается жар, обессиливая её. Она, зардевшись, огляделась — не видит ли их кто? Сердце её застучало быстрее. Ни одного кметя рядом не оказалось, все разбрелись по своим нуждам.

По мере удаления от Волдара душа Зариславы замирала в преддверии неведомого, хотя и узнала от княжича о их цели — тайном остроге, воздвигнутом князем Славером. За две седмицы пути он старался не тревожить травницу попусту и каждый раз, когда они останавливались на отдых, приближался, тихо обнимал её, справлялся о самочувствии и нуждах. Но сейчас его прикосновения были иные, томительные, жаждущие, и Зарислава будто пьянела рядом с ним.

— Хорошо, — выронила она, отстранившись.

Подхватив с седла котомку с травами, торопливо обошла Марибора, углубилась в сень ельника, примечая для себя уединённое местечко.

Княжич же, проводив её долгим взглядом, прошёл к лошадям, стаскивая плащи и меха для ночлега.

Зарислава, растерявшись, второпях начала развязывать узлы верёвки походного мешка, но невольно взгляд задержался на обручье. Оно всё ещё оставалось на запястье и тускло поблёскивало в сумрачном свете. Княжич больше не заговаривал о нём, погружённый в более насущные мысли. Зарислава так и не решилась спросить у него, что произошло с ними в плену, избегая и вопроса о Вагнаре. И мысли о княженке всё больше грызли её, ведь он, выходит, был с ней… Поймав себя на неуместной ревности, Зарислава прогнала прочь смрадные мысли. Теперь Вагнара далеко, а Марибор рядом с ней.

Травница оглянулась и будто в землю вросла, удерживая котомку в онемевших пальцах. Марибор, чуть пригибая голову под низкими еловыми ветками, медленно направлялся к ней.

Он коснулся её руки, вынуждая бросить бесполезное занятие.

— Твоё тепло исцеляет больше, нежели травы, — произнёс он тихо, разворачивая Зариславу к себе, прижимаясь горячими губами к её лбу.

— Ночи холодными становятся, так и захворать можно, а травы отгонят хвори, — проронила лишь она, не найдясь с другим ответом.

Марибор слегка улыбнулся. Зарислава не насмелилась взглянуть ему в глаза, верно никогда не привыкнет к его вниманию, снова и снова будет утопать в клокочущем волнении.

Убрав выбившиеся светлые пряди за ухо, Марибор погладил её по щеке, склонился, окутывая запахом сладковатой гвоздики. С нетерпением прильнул губами к её раскрывшимся устам. Внутри Зариславы будто что-то завязалось в узел, а затем мгновенно всплеснулось, разливаясь по телу горячей волной. Сухие губы Марибора ласкали ненастойчиво, но потом его будто подхватило вихрем. Дыхание княжича задрожало. Пылко смяв её бёдра, замер на мгновение, должно быть, осознавая, что слишком напористо стискивает её, но это колебание продолжилось недолго, не в воле остановиться, продолжил оглаживать. За всё время пути он ни разу не целовал вот так, исступленно и отчаянно, нетерпеливо — это будоражило.

Зарислава, позабыв о котомке, узлы которой она так и не распутала, выронила её, обвив руками сильную шею Марибора. Возжелала так же касаться его, так же гладить и ласкать, чувствовать жар его дыхания, растворяться в его объятиях, ощущать кожей могучее тело, дарить удовольствие. Захотелось так, что внутри заплескался неукротимый порыв, который удивил её и напугал одновременно. Бурная страсть, что завладела ею, вынудили замереть — она не разгульница какая, но осмыслить это толком не успела, ласки Марибора сметали остатки разума. Марибор подхватил её, приподнял, отрывая от земли. Ощутив его губы на впадине горла, позабыла обо всём. Даже через кожаный стёганный налатник она ощутила его вздымающее напряжение, каменные мышцы, бешеный грохот сердца. Он был весь на пределе. Зарислава тоже больше не сдерживалась, развязала тесёмки на своём вороте, обнажая себя, наблюдая, как взгляд Марибора под тенями ресниц заволокся одурью, и зрачки в них расширились до самых краёв радужки.

— Ты меня погубишь, — выдохнул он.

Огладив рукой упругую грудь, сжал её, прильнув к заострившемуся розовому соску губами, вобрал его в себя, оставляя на коже влажный прохладный след. От нахлынувшего дурмана Зарислава прогнулась, пронизывая пальцами его волосы, чувствуя, как разбегается по телу дрожь от прикосновения требовательных губ. Прижалась нему плотнее, чтобы сполна насладиться мощью его тела. И когда Марибор опустил её на землю, Зарислава потянулась к его поясу, забираясь руками под грубую одежду. Коснувшись твёрдого живота, рука невольно скользнула вниз, пальцы коснулись налившуюся силой плоть. Марибор вздрогнул, а дыхание на короткий миг застряло в груди.

— Зари… слава, что ты… делаешь? — с мольбой прошептал он в самое ухо. Последнее слово утонуло в грохоте сердца.

Когда пальцы сомкнулись, Марибор тяжело вдохнул и выдохнул. Мысли Зариславы поплыли, неподдельное наслаждение появилось на лице княжича. В этот самый миг желание слиться с ним в одно целое стало настолько острым, что в нетерпении она начала скользить ладонью, стремясь больше ощутить его. Где-то в глубине зародилось странное чувство смятения, но это быстро прошло под его касаниями. Дыхание Марибора исчезало и появлялось вновь на её шее отяжелевшим и горячим, как раскалённая наковальня. Больше не в воле сдерживаться, он сдёрнул с Зариславы платье к поясу. Ладони его скользнули вниз, забираясь глубже под одежду. Травница задохнулась от накрывшего её блаженства, когда его пальцы добрались до чувственного места.

— Марибор, — позвала она, ясно сознавая, что ещё немного, и он не остановится.

Он не отозвался и продолжал жадно покрывать поцелуями, твёрдо поглаживая её там, от чего дыхание замирало, а тело содрогалось и потяжелело, предчувствуя скорую близость, отчаянно желая, что бы он заполнил её скорее. Но нельзя. Не сейчас.