Тамара Шатохина - Княжна [СИ]

Темные шторы, украшенные ламбрекенами, а также тюль были подхвачены шнурами и открывали вид на поляну и лес. Ковров на полу не было, но разноцветные плиты неизвестного камня образовывали перед входом приятный узор. Возле стены, противоположной камину, стоял огромный черный рояль. У меня перехватило дыхание от восторга. Боже, это все было моим на любое время, которое я захочу пробыть здесь! Я закружилась по залу от радости. Завизжать и запрыгать не позволили новоприобретенные манеры.

В охотничьем домике была еще столовая и несколько спален, обставленных в строгом мужском стиле только самой необходимой мебелью. Одна из них досталась княгине, а меня проводили в королевские покои. Там тоже было необыкновенно красиво. А окна открывали вид на лесное озеро, к которому спускалась широкая каменная лестница от дома. Двери, выходящей на лестницу, я пока не видела. А вот озеро стало неожиданностью. Дворец, по-видимому, специально поставили так, чтобы прикрыть им подход к воде.

Управляющий водил меня по дворцу рассказывая о том, что здесь есть конюшня, собачий питомник и жилье для прислуги и стражи дальше в лесу. Что к моим услугам лодка, если я пожелаю кататься. Ужинала я в своей гостиной, приняв ванну и переодевшись. Валенсия обустраивалась и тоже при помощи местной горничной раскладывала свои вещи у себя — начиналась наша жизнь в охотничьем домике — сказочном лесном дворце. Она обещала быть удобной и приятной. Я была несказанно благодарна брату за такой подарок.

И была уверена, что отлично высплюсь в этой шикарной постели после длинной поездки, но утром проснулась совершенно разбитой.

Лежала, глядя в потолок и в замешательстве вспоминая сон, терзавший меня всю ночь.

Красивый мужчина открывал карие с золотистыми крапинками глаза и, не веря им, выдыхал потрясенно: «Ты…» Сухие потрескавшиеся губы шептали, растягиваясь в легкой ласковой улыбке: «Хочу…» Я брала его лицо в ладони и целовала, сминая эти губы и задыхаясь. Я наваливалась на него, пресекая несуществующее сопротивление и выцеловывала закрывшиеся глаза и небритые щеки, всхлипывая и задыхаясь при этом. Я не помнила уже его, только эмоции сейчас захлестывали меня. Нежность, накрывающая, как волна — я тонула в ней. Жадное желание прижаться ближе, еще ближе, раздавить его, высосать из него душу — это пришло потом. Я дрожала и стонала. Мне было страшно.

Прижав ладони к мокрому лицу, я с ужасом вспоминала все это. Мама ж моя! Что это было, из-за чего и в связи с чем? Я даже не думала о нем вечером — уснула сразу же. В моем сне он совершенно не сопротивлялся, а я же почти грызла его и мне было мало этого. Если бы я не проснулась, вся в поту и мыле, то обглодала бы его к чертовой матери, наверное. Это что, просыпается та самая чувственность? Слюнявить мужика, елозить по нему и рычать — это нормально? Господи, тут хоть есть звукоизоляция? Я чуть не заплакала от стыда. Если что, придется объяснять, что это просто эротический сон. Вставая с кровати, почувствовала боль в мышцах спины и бедер. Это я напрягала их так, терзая фантом Рома? Жуть какая… Ковыляя в ванную, я потихоньку успокаивалась. Это просто сон. В жизни я никогда не стала бы вести себя так. Это просто ночной кошмар.

В ванной я шептала в льющуюся воду: — Куда вода — туда сон. Куда вода — туда сон. Куда вода — туда сон. — Простите мне это суеверие, отец Евгений. Мне это нужно сейчас.

К завтраку я вышла, уже чувствуя себя человеком. Поздоровалась с Валенсией — кроме нее, за столом никого не было. Кормили тут вкусно, мне очень понравилось. А больше всего нравилось то, что опять не нужно готовить самой. Хотелось скорее увидеть озеро и лошадей с собаками, обследовать лестницу и весь дом, проверить, не утратила ли я навык верховой езды, покататься на лодке, поискать в лесу грибы. А еще я заметила лестницу, ведущую наверх — тут был чердак… Много всего нужно было сделать. И остальные две недели я занималась всем этим.

Лошадка, которую мне посоветовали выбрать для себя, напоминала по комплекции мою Серую, но была вороной. Я полюбила ее, как люди любят домашних котов или собак. Таскала ей морковку и яблоки, куски хлеба. Каталась я на ней ежедневно, заново приспосабливаясь к мужскому седлу. В исключительных случаях женщинам разрешалось пользоваться им, надев лосины под разрезанную спереди и сзади юбку. Высокие сапоги, закрывающие колени, и маленькая шляпка стали привычной одеждой для меня. Я облазила все окрестности, не раз обогнула озеро и проехала по дороге до основного тракта. Заблудиться мне не грозило — стайка маленьких мотыльков, напоминающих моль, вытягивалась в сторону дома, как только я останавливалась.

От уроков верховой езды отказалась. В гонках участвовать я не собиралась, а для прогулок шагом держалась на лошади неплохо. Вечером мы с Валенсией читали или музицировали, показывая друг другу музыкальные композиции наших миров. Пели — у нее был приятный, хотя и слабый голос. Она разучила мои романсы, и мы пели их иногда вдвоем, играя в четыре руки. Эротические сны мне больше не снились, и ничего не беспокоило меня, тревожа и предупреждая о неприятностях. А зря…

Я никогда не брала с собой на прогулки охрану, и они не настаивали на сопровождении. Очевидно, территория и так охранялась и окрестности были абсолютно безопасны. Я никогда не отлучалась надолго и все привыкли не беспокоиться. Или существовали какие-то способы присмотра, о которых я не знала. Главное, что мне давали возможность чувствовать себя комфортно и свободно.

Кроме людей, приехавших со мной, при охотничьем домике проживали управляющий, две горничные разного возраста, по-видимому — его семья и супруги- повара. Этих людей я изредка видела в доме. Охрана, егерь и конюхи вообще почти не показывались на глаза и меня это устраивало. Валенсия оказалась приятной в общении, ненавязчивой и нелюбопытной. Как раз то, что и нужно было мне в этот непростой период моей жизни. Здесь было так хорошо, что я подумывала о том, чтобы остаться в этом замечательном месте до холодов.

В этот день я выехала на прогулку после обеда потому, что утром прошел легкий дождик. Сквозь мокрые деревья пробираться я не стала, а поехала по лесной дороге к тракту. Лошадка постукивала копытами по влажной грунтовке, птицы пели после дождя, хвоя благоухала живицей, успев прогреться на послеобеденном солнце. Я слегка покачивалась в мужском седле, сопровождаемая стаей магической моли. Вбирала в себя запахи леса, наслаждалась его видами. Мне было хорошо.

Совершенно неожиданно за поворотом дорогу мне преградил всадник. Граф Сизуанский Ромэр собственной персоной. Мгновенно запаниковав, я резко дернула поводья и лошадь шарахнулась. Я стиснула ей бока, пытаясь удержать на месте. Она привычно поняла это, как посыл шенкелями, и рванула туда, куда смотрела в данный момент ее голова — в заросли. Услышав голос графа за спиной, я и сама уже ускоряла ее. Паника накатывала, как лавина. Лошадь неслась по лесу, сзади слышался топот лошади графа. Меня мотало в седле, как куклу. Стегнуло по голове веткой, сбив шляпку, рвануло в сторону, чуть не выдернув из седла и оставив мою юбку где-то на суку. Я неслась и паниковала. Что он делает? Неужели не понимает, что подвергает мою жизнь опасности? Я не умею ездить так быстро, еще и уворачиваясь от препятствий и сейчас нахожусь в шаге от падения и травмы. Потом вдруг поняла, что погони давно уже не слышно и попыталась остановить лошадь. Мне это, в конце концов, удалось.