Тамара Шатохина - Иди ты к лешему! [СИ]

— Это пройдет. А как же ты хотела? Переволновалась ты, испугалась даже, баба все же молоденькая да бесхарактерная… Ты чего смотришь на меня — сопишь, обиделась? А какой в тебе характер? Тряпка ты, тряпка и есть, раз терпела такое. С виду ладная, с образованием, а сама не жила, а мучилась. Или преувеличила? А если все так и есть, то нет в тебе уверенности в себе, крепости душевной. Вот на мою жену глянешь, если дождешься — сильная, бойкая, живая, даже мною крутит, мышка моя… Да ты не обижайся, я тоже могу быть не прав. Ладно, пошли, покажу твой угол. Там точно постелено.

Угол два метра на два оказался довольно уютным, хотя и тесным. Одежду, которую мне подал Лука, не проходя внутрь потому, что просто не помещался там, я быстро сообразила как приладить на себя. И вскоре крутилась перед лешим, ожидая одобрения. Это был не ожидаемый сарафан с рубахой, а платье. Правда просторное, сшитое примитивным способом — буквой «Т» с дырой для головы и перехваченное пояском. Ткань была мягкая, потому что старенькая, застиранная и поэтому легко задрапировалась на талии. Длина была удобной, приоткрывала косточки на щиколотках. Ширина давала нормально ступить. И длина рукава в три четверти была оптимальной, любимой мною в домашней одежде. Цвет ткани темно-зеленый, немного неровно окрашенный. Волосы заплела в косичку, которая доходила только до лопаток. Сапоги на два, а то и три размера больше необходимого, не стала одевать, отнесла ко входу в дом. Пока осталась в своих туфлях на небольшой танкетке. Жаль, что не было зеркала — посмотреть на свой новый облик.

— Я тебе, кажись, не то что-то дал, — задумчиво покрутил головой мужчина, — это у нее рабочее. Ну да ладно, чистое же. Ты точно сейчас к мужу не хочешь?

— Нет. А когда вернусь — разведусь сразу. Вы правы — что терпеть, нервы трепать изо дня в день?

Голос прозвучал неуверенно. Готова ли я и правда так сделать? Сейчас думать об этом не хотелось.

— А у вас кипяток есть в печи? Давайте, я вам чаю заварю? Цейлонский, с конфетами попьем. И вы мне расскажете, кто тут еще у вас живет.

Лука не отказался и вскоре мы пили чай с конфетами, предварительно попробовав сырокопченую колбасу и мой любимый сыр. Ненужное сейчас я со стола убрала. Что к себе в каморку, что в дежу с притертой крышкой. А ее после нашего чаепития Лука снесет на ледник в подполе.

Я с нетерпением ожидала рассказа о том месте, в которое попала. Потом попрошу показать мне хотя бы подворье. Если есть какая живность, то это теперь, до прихода его жены, будет моей заботой. Думаю что справлюсь, не все же сразу на меня повесят. Приглядывалась к богатырю-лешему, не понимая в чем фишка? Это же у нас сказочный персонаж со способностью к чародейству? А здесь просто большой мужчина. Он скорее на богатыря русского тянет, а не на старичка-лесовичка. Правда, мое перемещение было похоже на то самое чародейство. Он же совсем мне не удивился, очевидно такие посылки иногда прибывают к нему. А он их отсылает обратно. Меня просто распирало от вопросов:

— Лука, а еще кто-то из наших остался в вашем мире, или вы абсолютно всех обратно отправили?

Он удивленно открыл рот, собираясь ответить, улыбнулся в усы и вдруг замер. Поднял руку, чтобы я замолчала и прислушался. Тихо встал, прошел к двери. Распахнул ее, намереваясь выглянуть и вдруг дернулся, отступая в дом. Я с ужасом смотрела, как со спины вышла стрела, застряв в его теле.

Он быстро прикрыл дверь, прижав собой, и наложил засов. Посунулся по ней и опустился на пол. Теперь Лука сидел боком ко мне, и я видела оперенье стрелы, торчавшей у него ниже горла.

Я подскочила ближе, стала на колени. Он тихо прохрипел:

— Счас я тебя домой, дочка…

В дверь ударили, сильно, аж дрогнул пол. Лука скривился, схватившись за древко стрелы.

— Кровью истечете, перевязывать сейчас некогда. Не вытаскивайте пока. Потом я обломаю со спины и перевяжу вас, — шептала перепугано я.

— Заговоренная она на смерть мою, не выживу я, дочка. И чаровать не могу с ней, так что давай — тащи, ломай. Домой я тебя… Тихо только, тихо.

Я сломала стрелу, вызвав этим его короткий мучительный стон. отбросила наконечник и, упершись ладонью, дернула на себя палочку с опереньем. Она вышла и хлынула кровь. Лука осел на пол, закашлялся, брызнув ею. Задето легкое? Я потеряно оглянулась, высматривая перевязочный материал.

— Не надо. Не высовывайся. Зря все. Силы уходят, зря уходят. Дай голову.

Я наклонилась к нему, и он неожиданно с силой привлек меня на себя, прижался окровавленными губами, укусил до крови за губу, выдохнул. В голове взорвалось что-то, тихо и без боли. Я дернулась от неожиданности — все в долю секунды случилось. Прикрыла рукой прокушенную губу, отползая по полу от него. А он прохрипел тихо и безнадежно как-то:

— Не бойся только. Живи, лешачишка… нет сил на другое, дочка. Давай тихо и быстро… под кроватью твоей ляда… ход там. Ползи, доченька, не вставая. Слушайся меня — сейчас, быстро, а то двое поляжем… Дождись мышку мою… любую. Ползи же… — тихо сипел и булькал он угасающим голосом. Дверь опять сотряс удар. Я дернулась, не решаясь оставить его вот так — без перевязки, без помощи. Он совсем лег на пол, глазами затухающими показал… и я поползла.

Под кроватью было чисто, не пыльно, я ужом скользнула под нее, приоткрыла люк. Дом опять дрогнул, дверь затрещала. Нужно спешить. Руки дрожали, внутри все сжалось и тоже дрожало от страха. Решилась и просто прыгнула в темноту, пролетела немного, всего метра полтора, чуть не получив крышкой люка по голове. Не устояла на ногах, упала вперед на колени, разорвав утлый подол платья. В доме, за прикрытым люком раздался шум, рев. Я, едва не теряя сознание, замотала бестолково головой, отрицая этот ужас. На четвереньках поползла по подземному ходу. Благо, дорогу искать не пришлось — до стен доставала руками. В полной темноте ползла долго и тяжело, не решаясь встать на ноги — на четырех казалось надежнее и устойчивее. Болели колени, спина, ладони, ободранные о мелкие камешки. Усталость и необходимость двигаться вперед спасали от того, чтобы оказаться парализованной страхом.

У меня было это неотложное, отвлекающее занятие, и когда впервые за все время уперлась головой в препятствие, то поневоле пришлось замереть и прислушаться… Я готова была ползти так еще сутки, только бы не выходить наружу, не решать сейчас ничего, не думать о том, что случилось. Скрутилась калачиком и притихла. За мной никто не гнался, но через землю передавались какие-то толчки вдали, отзвуки движения.

Потом сквозь полуобморок-полудрему услышала, как потянуло дымком. Встрепенулась, принюхалась. Дыма стало больше, но не настолько, чтобы существовала опасность задохнуться. Просто запах, я даже не закашлялась. Странно, но то, что дом подожгли, меня успокоило. Задумалась — почему? Да потому, что теперь исчезла вероятность того, что найдут люк под кроватью. Мысли о Луке гнала — было страшно, было жаль его. Положила руки под голову и стала засыпать — сдавали нервы. Решила, что буду сидеть тут, пока не стану сдыхать с голоду. Потом выйду, только потом…