Валентина Гордова - Его невыносимая ведьма [СИ]

Не знаю, почему меня так царапнуло это её «сама разберусь».

— Давина, — устало вздохнул я, и только поэтому она метнула на меня непонимающий взгляд, — это моя ошибка, разобраться тебе с ней самостоятельно я всё равно не дам. Так что лучше расскажи, что конкретно произошло, и мы с тобой разберёмся с этим.

В этот момент она посмотрела на меня так, будто только что впервые увидела. Чуть хмуро, очень внимательно, практически пристально, думая о чём-то своём, мне неведомом.

— Хорошо, — в конце концов осторожно кивнула она, набрала в грудь побольше воздуха и поведала: — Верховная сняла слепок моей ауры и отослала всем подвластным ей ведьмам, объявив меня врагом рода и приказав уничтожить любыми способами.

И, проговорив всё это, ведьма посмотрела на меня так, будто вот совершенно ничего не произошло. Ну, подумаешь, каждая ведьма сейчас мчится к ней, стремясь уничтожить. Что тут такого? Сущая мелочь!

— И ты мне не сказала? — Прищурился, грозно глядя в её наглое лицо.

— А что мне надо было сказать? — Выгнула она обе брови дугами, перехватила повыше сползающий дневник и невесело хмыкнула. — Акар, миленький, спаси, убивать идут?

— Да хоть бы и так, — совершенно не разделял я её отношения ко всему происходящему, — что теперь можно сделать?

Вспомнила ведьма и подчиняющее заклинание, которое Давина заставила с неё снять. Надо было убить гадину! Может, с Давины и слетело бы насланное на неё проклятье. А если нет, то я хотя бы точно это знал.

— Понятия не имею, — со вздохом призналась она, чуть качая головой.

Я обрадовался бы больше, скажи она что другое. Например, что точно знает, что в таких ситуациях делать. А так… А так, раньше Давины заслышав приближающиеся шаги, я не глядя бросил назад одним из парализующих заклинаний, так же молча отправил клич столичной страже, в молчании же мы слушали, как появившиеся воины утаскивают обездвиженных ведьм в порталы.

Мысль появилась неожиданно, но показалась такой правильной, что я даже не сомневался, когда создавал портал и предлагал Давине руку.

Она на неё посмотрела с неприкрытым сомнением, потом такого же взгляда удостоился и я сам.

— И что ты задумал? — хмуро вопросила она, не спеша принимать предложение.

Можно было бы сказать ей, но, помня, как она заступилась за Верховную наверху, я отлично понимал, что не стоит этого делать.

— Веришь мне? — криво улыбнулся ей, не опуская руки.

У неё были все основания сказать мне «нет». Я бы это понял и принял. Но вместо этого она закусила нижнюю губу, покачала головой, будто была поражена сама собой, и, уверенно вкладывая ладонь в мою руку, ответила:

— Ты спас мне жизнь, я не могу не верить тебе.

И в портал она шагнула первой, утаскивая и меня следом.

Не люблю, когда за меня решают. Это одно из самых ужасных из всего, что в принципе может произойти: когда тебя даже не спрашивают, делают что-то, иногда даже не поставив в известность, а потом говорят, что «это для твоего же блага». Я не прошу вас лезть в мою жизнь, и о своём благе я позабочусь сама.

Я позволяла лишь одному живому существу делать то, что ей хочется, даже если это что-то касалось меня. Мамам вообще всё можно. Они нас растили, делали из нас тех, кем мы стали, не щадя при этом самих себя, делили с нами все моменты нашей жизни. Мамам вообще нужно памятники ставить при жизни.

Мама — единственная из существующих женщина, которой я могла позволить и простить всё. Да, иногда меня это раздражало, даже бесило, и хотелось кричать во всё горло, чтобы она прекратила меня опекать, потому что я уже большая девочка и сама могу разобраться со своей жизнью. Но именно понимание того, что это и её жизнь тоже, заставляло меня молчать и зачастую принимать всё её безумные идеи.

Возможно, кто-то скажет, что такое поведение неправильное. И тогда я просто укажу вам на дверь и скажу: «Выход там, всего недоброго».

Сидя сейчас на мягком диванчике, специально перенесённым Акаром в его кабинет, укрывшись тёплым пушистым пледом, медленно глотая горячий ягодный чай, я думала о том, что список Тех, Кому Всё Можно только что пополнился ещё одной личностью.

Потому что я даже не сопротивлялась, когда Акар перенёс меня в свой пустой кабинет и заставил с ногами устроиться на диване. Я не сопротивлялась, когда он попросил никуда отсюда не выходить, а сам куда-то исчез. Причём уходил он с таким суровым лицом, что я сразу поняла: пошёл к Верховной. И единственное, что мне оставалось: надеяться, что он её не убьёт. Не потому, что мне жаль ведьму, планировавшую уничтожить всё молодое поколение своего рода и так низко проклявшую меня. Вовсе нет. Просто этот поступок, это убийство, изменит самого Акара.

Да, конечно, я не знаю, убивал ли он до этого. Он демон и правитель, так что, вероятно, убивал… но думать об этом мне не хотелось. Не хотелось разочаровываться в том, кто нравился мне всё больше и больше.

Да, вначале наши отношения были крайне сложными и даже странными, выбивающимися из норм приличия, мне хотелось его проклясть, ему я даже думать не буду, что хотелось со мной сделать. И это его предложение…

Но потом что-то случилось. Как щелчок, резко всё изменивший. Поменялся сам Акар. Отступил на несколько шагов назад, но не чтобы исчезнуть, а чтобы попробовать вновь, медленно и неторопливо.

Ни за что не признаюсь ему, но его манёвр удался: я тоже изменила своё о нём мнение. Не могла не изменить. Его поведение, слова и поступки невероятно подкупали.

Вырывая меня из раздумий, практически неслышно открылась входная дверь. Я и заметила это только потому, что сидела к ней лицом.

В кабинет, тихо ступая, вошла… ну, девушка вошла, точно. Невысокая и странно грациозная, практически невесомая, воздушная в каждом движении. Светлая. Если бы я не знала, что светлых в нашем мире не осталось, точно отнесла бы к ним появившуюся в кабинете девушку.

У неё были длинные, до самой поясницы, распущенные волосы, ровным белесым водопадом спадающие вниз, лишь только собранные у висков. И, пожалуй, волосы действительно бросались в глаза в первую очередь.

Тонкие, несколько по-детски доверчивые черты лица, выделяющиеся на фоне светло-розовой кожи большие голубые глаза, обрамлённые густыми светлыми ресничками.

Она вся была какой-то маленькой. И даже не только внешне, не только по наивным глазкам, от неё чувствовалось это тепло, что может исходить только от детей.

Или же я просто сошла с ума.

— Привет, — поздоровалась я первой, когда девушка, заметив меня, замерла на пороге и нерешительно переступила с ноги на ногу.

— Привет, — несмело улыбнулась она в ответ, — не помешаю?

— Заползай, — щедро разрешила я и откинула край пледа.