Вера Окишева - Лучший для тебя [СИ]

С тоской осмотрела стол, вроде все ингредиенты приготовлены. Тесто пусть дойдет, поднимется.

С тихой грустью взяла за хвостик острый перец, красный и длинный. Как же капитан любит все поострее! Наверное, и сам он очень горяч. Хотя кто его знает. По сплетням вроде еще ни одна из конкуренток так и не была удостоена великой чести узреть перчик самого капитана. Так что это оставалось тайной, покрытой мраком, каков же в постели Эдриан.

Убрала перец в холодильную камеру, ополоснула руки от муки и теста и направилась переодеваться в чистый халат, на ходу расстегивая пуговицы.

Сегодня очень важный ужин, мы два дня как ведем переговоры с шияматой манаукцев. Ну, то есть Эдриан ведет, остальные чего-то там измеряют, записывают, шепчутся, как мыши по углам.

Моя работа маленькая — накормить персонал и следить, чтобы продукты были свежие и в нужном количестве. Надо посчитать остатки. Хотя помощник у меня был отменный, но я не доверяю роботам. Лучше самой убедиться, чем на железку понадеяться.

Зайдя в подсобное помещение, скинула халат и потянулась к верхней полке за чистым. Встряхнув, расправила и надела. Все же хорошо тут, на корабле. Полный сервис. Развернувшись, застегивая пуговицы, замерла, увидев в проеме все еще открытой двери капитана. Он стоял, прожигая взглядом черных глаз. Сердце у меня в груди испуганно замерло. Голодный взгляд прошёлся по мне, я чувствовала его, от чего все тело вспыхнуло, задрожало. Руки сильнее сжала в кулаки, прижимая полы халата, пытаясь прикрыть грудь. Господи, вот же угораздило! Благо белье еще комплектом надела! Какой позор!

— Кх, — прокашлялся Эдриан, отводя взгляд.

Дышать сразу стало легче, и я сумела застегнуть эти чертовы пуговицы. Кто вообще их придумал!

Глубоко вздохнула, боясь поднять взгляд. Щеки горели от жара смущения. Да, я хотела, чтобы он обратил на меня внимание, но не в такой же ситуации.

— Кх, — еще раз попытался прокашляться капитан, прежде чем сказал. — Я хотел уточнить, будут ли на ужин мои любимые пирожки. Но вижу, я не вовремя.

— Ой, ну что вы, — взмахнула руками, с облегчением вздохнула, что он не стал акцентировать внимание на неудобном моменте. — Будут. Я просто халат испачкала. Вот переодевалась.

— Да, я видел, — глухим голосом заметил капитан.

У меня в душе болезненно кольнуло. Заметил, взгляд отводит, значит, я оплошала. Не нравятся ему такие формы как у меня. Надо срочно сесть на диету!

— Буду с нетерпением ждать ужина, — вежливо кивнув, капитан оставил меня с моими переживаниями. Ну, хоть пирожки мои нравятся, раз ради них сам пришел проинспектировать.

Подняла с пола испачканный халат и бросила в корзину с грязным бельем. Надо приготовить что-нибудь этакое, чтобы загладить свою вину и впредь закрывать двери. Так привыкла, что на кухню посторонние не ходят, а роботов можно не стесняться.

Приложила руки к горячим щекам. Только бы ничего плохого обо мне не подумал Эдриан. Я же не специально перед ним красовалась. Он же должен был это понять. И зачем, вообще, я надела сегодня именно красное белье? Как чувствовала.

Кошир.

Каждый шаг отражался от стен коридора. Каждый шаг приближал его к моменту расплаты. О чем он думал, когда угрожал ей смертью, Кошир не знал. Но смотреть, как она избивает своего подопечного, сил не было. Шия [4] Шия и ши — уважительное обращение у манаукцев. Дорош была знаменита своим крутым нравом. С каждым годом все больше женщин проникались ее взглядами на воспитательные методы. Но Кошир не собирался сдаваться, подчиняясь сумасбродкам. Пусть его и накажут, он все равно будет сопротивляться, будет призывать мужчин восстать, как это сделали сами женщины на Манауке.

Тяжелые двери разошлись в стороны, открывая вход в кабинет шияматы. Сестра Кошира янара [5] Янарат, янара — титул сына и дочери шияматы. Яшана толкнула в спину и предупреждающе ударила рукоятью хлыста по высокой голени сапога. Кошир покосился на нее, оскалившись. Напористая, красивая, жестокая, упрямая и глупая. Она любила облачаться в обтягивающие темные брюки, высокие сапоги на каблуках. Укороченный светлый жакет, под которым был только короткий топ. Длинные волосы девушка забирала в высокий хвост, украшая его стального цвета заколкой в виде небольшой короны. Неизменный яркий, агрессивный макияж. И это будущая шиямата.

Сестренка любила воспитывать подопечных хлыстом. Как же он сам мечтал проучить ее таким же способом. Да, мужчины выносливее и вспыльчивее женщин, но все равно живые, и многие с трудом переносили удары хлыстов, которые были оснащены железными вставками для усиления эффекта.

Перед тем как идти к матери, Яшана хорошенько отыгралась на Кошире. Публично отстегав его, портя одежду, которая теперь лохмотьями свисала на спине. Испортила такую куртку! Это была винтажная байкерская куртка из натуральной кожи. Купил он ее на аукционе за немалые деньги. Брюки сшили на заказ, под нее. Как же он ненавидел самовлюбленную сестричку, которая и слушать не желала его. Как же, ведь подруга не могла причинить вред своему подопечному и наказывала его в целях воспитания.

— Ну, что опять у тебя случилось, сынок мой? — раздался ласковый и полный тепла голос шияматы Шияны.

— Мама, — выбежала вперед сестра, заслоняя спиной мать от Кошира, — он угрожал шие Дорош, что убьет ее!

— О, Кошир, мальчик мой! — возмутилась миловидная блондинка, вставая с места. В свои сорок лет шиямата не выглядела на свой возраст. Элегантная, стройная. Одета всегда с иголочки. Одним словом, безупречная!

Обогнув стол, она направилась к сыну, даже не уделив внимание дочери.

— Ну, сколько можно? — обратилась она к своему сыну. — Надо держать себя в руках. Нельзя же постоянно вспыхивать по любому поводу!

— Мама, — недовольно выдохнул Кошир, обнимая шиямату, — она чуть не до смерти его плеткой отходила. А он всего-то разбил стакан с водой.

— Он его разбил о стенку над головой шии Дорош! Он целился в своего покровителя! — не сдавалась янара, выгораживая подругу.

— Яшана, выйди, — приказал ей Кошир. — И сколько раз я говорил тебе, что ши Жибор не промахивается. Он попал туда, куда целился.

— Мама! — взвилась девушка, белые волосы, забранные в высокий хвост, больно ударили по лицу свою хозяйку. Но она этого даже не заметила, ведь куда больнее ранило материнское безразличие, позволяющее брату ей грубить. Сощурив предупреждающе красные глаза, девушка недовольно дернула хлыстом.

— Яшана, выйди, — настойчиво повторила шиямата янаре.

Обхватив ладонями лицо сына, она всматривалась в него, ища следы ярости. Но Кошир был спокоен и расслаблен. Красные глаза с любовью смотрели на нее из-под густых белоснежных бровей. А пухлые губы, соперничающие цветом с глазами, улыбались матери.