Вера Окишева - Кащей и Иван [СИ]

В темном дворце, в самой высокой башне была заключена красавица Василиса Премудрая. И томилась девица в ожидании, когда вызволят ее из плена.

— Выходи за меня замуж, Василисушка, — громко крикнул Бессмертный, прислушиваясь к горьким всхлипам за дверью.

— Не выйду, — донеслось в ответ.

— Выходи, красавица, — увещевал ее ирод. — Злата-серебра у меня немерено. В шелках и парче ходить будешь. Ни в чем нужды знать не будешь.

— Не выйду, Кощей Бессмертный, и не упрашивай, — не сдавалась красавица.

— Ну, дело твое, — пожал плечами душегуб, переглянулся с Волком и спросил у пленницы: — Любишь, мож, кого?

— Я замужем! — возмутилась Василиса.

Циничная ухмылка скривила бескровные губы.

— Так не придет за тобой муж-то, — вновь решил поиздеваться над пленницей Кощей. — Говорю тебе, не придет.

— Иван придет, он не бросит! — уверенно возразила ему девушка.

Кощей прикрыл глаза, сжимая руки в кулаки, больно впиваясь ногтями себе в ладони. Крылья носа хищно приподнялись. Волк жалобно заскулил, отступая от разъяренного хозяина вниз по лестнице. Черные как ночь глаза открылись, и в них плескалась ярость.

— Иван, говоришь, — насмешливо повторил за девушкой Бессмертный. — А чего же мужа-то не ждешь?

— Так царь он, — чуть слышно ответила девушка, которая явно была растеряна от заданного вопроса. — Негоже государю по лесам скакать. У него дел невпроворот. На это дело — жену вызволять, у него богатыри есть.

— И Иван-дурак, — продолжил за нее Кощей, цедя слова сквозь стиснутые зубы.

— Ну и дурак! — вскинулась Василиса в защиту деверя. — Зато добрый и в беде не бросит.

Враз успокоился Кощей, прислонившись спиной к двери.

— Не бросит, — согласился он с правдивыми речами девицы и крикнул ей: — Так точно не пойдешь замуж?

— Нет, говорю же, и не упрашивай, — получил твердый ответ Василисы.

— Ну как знаешь. Я тебе предлагал, а ты отказалась. Сиди и жди Ивана, — возвестил он пленнице, отступив от двери, и медленно стал спускаться вниз по крутой лестнице.

— И буду! — донеслось вослед. — Он обязательно придет и отрубит тебе голову!

Лицо Кощея осветила веселая улыбка, и губы зашевелились, да только слов никто кроме Серого Волка не услышал:

— Конечно, придет. Обязательно придет. Не сможет по-другому.

Верный слуга остановился, поглядывая на дверь, и спросил у Бессмертного:

— Я посторожу ее, чтобы не сбежала?

— Да куда она сбежит-то. Слышал же, Ивана ждет, — невесело отозвался хозяин.

Но Волк предпринял попытку уговорить Кощея:

— Ну, вдруг Иван в окно полезет.

Грустный смех отразился от стен башни.

— Волк, не говори глупости! Иван в окно не полезет. Он честный, понял?

Волк грустно вздохнул и, бросив последний взгляд на дверь, поспешил догнать хозяина, тихо отвечая:

— Понял.

Бессмертный смерил его скептическим взглядом и покачал головой.

— Иди, давай, — махнул он в сторону леса, — Ивана встречай. Как бы чего с ним не приключилось. Чует сердце, запаздывает Ванюша-то. Запаздывает.

В чистом поле, возле могучего дуба, крона которого тянулась до самого неба, стоял Кощей над поверженным Иваном, у которого от усталости ни рука, ни нога не поднималась, и говорил ему:

— Давай, Иван, вставай. Ну же, вставай.

Покачал головой добрый молодец. Не осталось у него силы. Измотал его ирод в схватке неравной.

— Что ж ты не убьешь меня, Кощей? — просипел Иван. — Я же вот лежу пред тобой. Давай, руби буйну голову! Ну же!

Но Кощей лишь тихо рассмеялся в ответ и присел перед Иваном на корточки.

— Дурак ты, Иван, дурачок, — ласково пожурил он добра молодца, снимая с него шлем, и провел по влажным волосам рукою. — Я не могу тебя убить. Я же Зло, которое нужно изничтожить. Это ты меня должен убить.

— Я не могу, — прошептал Иван, прикрывая глаза и хватая ртом воздух. — Я не справился с тобой. Так руби! Чего медлишь?

Но вместо того, чтобы воспользоваться беззащитностью добра молодца, Кощей сел на затоптанную траву возле него, положив меч рядом с собой. Он с доброй улыбкой поглядывал на тяжело дышавшего, всего взмокшего юношу. Ветер раздувал белоснежные волосы Кащея. Голову Бессмертного венчала корона, изготовленная из кости, а кожаный плащ укрывал плечи. Мужчина был облачен в обычную черную рубаху, подпоясанную кушаком, вышитым золотой нитью. Темные брюки были заправлены в черные высокие сапоги с загнутым носом.

Черные как ночь глаза с нежностью следили, как крупные капельки пота скатываются с виска Ивана, орошая светлые кудри. Да, Кощей изрядно заставил добра молодца, пытавшегося пробраться к высокому дубу, попотеть. Даже медведица не сумела помочь юноше, пала от острого меча Кощея. А заветный ларец так и остался нетронутым. Висел на самой высотой ветке, покачиваясь на скрипящих цепях.

— Сможешь, Иван. Сможешь, — тихо сказал Кощей, стирая пот со лба юноши ледяными пальцами. — Сейчас полежишь, отдохнешь и сможешь. Я столько раз умирал от твоей руки, Ванечка. Ты даже не представляешь. И каждый раз я жду тебя. Жду, когда ты придешь за моей жизнью. Если бы ты знал, Ванюшка, как я радуюсь тебе.

— Почему? — шепотом спросил Иван, через силу открывая глаза.

Кощей горько усмехнулся, окинул взглядом туманную даль. Там, далеко в дали, стоял Великий Град, в котором и проживал Иван-дурак. Там все ждали известия об исходе битвы. Ждали, когда вернется богатырь после схватки с Кощеем Бессмертным и вернет им Василису Премудрую.

— Ты единственный, кто верит в добро. Единственный, кого не останавливает, что я бессмертный. А я бессмертный, Иван. Если и убьешь меня, я возрожусь. И ты это знаешь, но всё равно упорно борешься со злом, желая принести людям добро и радость. И я ненавижу их за то, что они так этого и не ценят, — Иван поверил в истинность его чувств, так как злоба исказила выразительные черты бледного лица Кощея. — Я готов их убивать сотнями, чтобы они страдали и мучились. Чтобы они поняли, чем жертвуешь ты, выходя со мной на ратный бой. Что ради них готов сделать, а они этого не ценят. Пользуются твоей добротой. А ты не ждешь от них благодарности, как последний дурак хватаешься за меч и вновь идешь ко мне.

Юноша от такой отповеди даже сумел приподняться на дрожащих руках.

— Но ты же зло, я должен… — попытался высказаться Иван, но был остановлен очередным горьким смешком и веселыми искорками в черных глазах.

— Кому, Ваня. Кому? — насмешливо его спросил Кощей. — Ты себе должен. Это у тебя сердце требует, душа зовет. Сердце у тебя доброе, Ванюша. Золотое сердце. Поэтому я и жду тебя, столетиями жду… Только тебя…

Ивану почудилась вселенская тоска, прозвучавшая в голосе Бессмертного, но только показалась, так как через секунду Кощей бодро позвал его, протягивая руку: