Вера Окишева - Чужая жизнь

— Не знаю. Наверное, нет. Давай собираться, — предложила ему и опустила ноги на пол, только Алиас положил руку на диван, преграждая мне путь, медленно склонил и поцеловал.

Я сначала хотела не отвечать, но совершенно забыла, что от его ласковых губ моё сердце каждый раз сжималось в груди, этот раз не стал исключением. Я обняла его за шею, и Тамино опрокинул меня на диван, увлекаясь, заводя меня снова, возрождая из пепла утихшую страсть.

Альбинос отстранился, поедая взглядом, и потянулся к моим рукам. Запястья вновь обняли золотые обручи.

— Алиас, — обиженно тихо позвала, сама уже трепетала, гадая, что он задумал.

Мужчина пальцем подцепил ожерелье и потянул меня к себе, садясь сам и усаживая меня. Он продолжал волнительную игру, целуя, заставляя довериться и расслабиться. Я позволила себе погладить его каменный торс, крепкие кубики пресса.

Алиас с шумом вдохнул воздух от моей робкой ласки, прикрыв глаза, запрокинул голову, а я, получив позволение, уже осмелела и прижалась губами к горячей коже. Он был невозможно притягателен. Как наваждение. Мне хотелось покрывать его поцелуями, везде, куда только могла дотянуться. Его мужское достоинство поднялось, наливаясь силой. Я подняла взгляд на Алиаса, он внимательно смотрел на меня сверху вниз. Я опять перевела взор на мужской орган, который доставил мне уже столько незабываемых воспоминаний, и протянула к нему руку, осторожно прикасаясь к чуть шероховатой коже.

— Да, дорогая, — тихо выдохнул Алиас.

Я смутилась, но руку не убрала и стала гладить его по головке, размазывая сочащийся сок. Мужские бёдра призывно двигались от моих движений. Я смотрела, как туманится взгляд у Тамино. Но терпение его лопнуло, и он схватил меня за волосы, сипло приказывая:

— Дорогая, если не собираешься его ласкать, то не мучай.

— Ласкать? — переспросила, так как я считала, что уже ласкаю его.

— Возьми в рот, — приказ прозвучал очень жалобно.

Я замотала головой, жутко стесняясь. И дело не в брезгливости, а в том, что я просто не умела. Видела, читала, слышала не раз от подруг. Но сама ни разу не пробовала, да и страшно было сближаться с мужчинами. Мне казалось, что я всё испорчу, если возьмусь ласкать его языком. Все равно сделаю что-нибудь не так, или того хуже — откушу.

Тамино ответ нисколько не смутил, но мои руки от своей возбужденной плоти он убрал.

— Развернись, — приказал он уже сильным голосом.

Я села на колени, поворачиваясь к нему спиной. Опять увидела море на картине и поняла, как же оно чётко отражает душу Алиаса. Он, как бушующее море, поглощает в себя, не опускает, и ты тонешь в нём, растворяясь от счастья.

Тамино подтолкнул, понуждая пододвинуться, чтобы освободить место. Он тоже встал на колени за моей спиной, прижимаясь ко мне. Обнял, удерживая за браслеты. Погладил золотую поверхность, голубые буквы вспыхнули, и Алиас нажал на одну из надписей. Обручи на руках опять завибрировали, соединяясь. Манаукец схватил меня за подбородок, поднимая мне лицо, склонился, целуя. Я чувствовала неприятное покалывание от высохшего сока фруктов на коже, и как в спину больно упиралось доказательство возбуждения Тамино. Его пальцы практически сжимали шею, а губы тягуче целовали меня. Я, прикрыв глаза, принимала новые правила игры, не сопротивлялась, прогибалась в спине, чтобы удобнее было.

Тамино отстранился. Я открыла глаза, и мы несколько секунд просто смотрели друг на друга, улыбаясь.

Алиас вновь поцеловал, а затем, кладя ладони мне на спину, толкнул. Я радовалась размерам дивана, который позволял вытянуть руки вперёд. Ладони Алиаса переместились к ягодицам. Я знала его слабое место. У него, по-моему, совершенно мозг вырубало, стоило только увидеть их. Мысли, одна шаловливее другой, роились в голове, как его соблазнять, как дразнить. Подол пеньюара неожиданно закрыл мне обзор, зато открыл Тамино всё, что он хотел увидеть. Я поморщилась, когда от избытка чувств Алиас сжал ягодицы сильнее, чем следовало, потом вздрогнула и застонала от горячих поцелуев.

— Ты сладкая, — тихо шепнул Алиас. Я понимала, что это всё сок фруктов, но было приятно.

Его голос и губы ласкали, заводили, разгоняя кровь. Я, опираясь на локти, стояла перед Алиасом на коленях и всё ждала. Но Тамино не торопился, хотя сам был на взводе. Он прокладывал тропинку поцелуев, спуская вниз к сокровенной расщелине. Я опёрлась лбом о диван, сгорая от нетерпения. Я слышала, как прерывисто дышит Алиас, и улыбалась.

Первым, что вошло в меня, был его язык. Я не выдержала и застонала, поднимаясь на руках. Алиас руками раздвигал ягодицы в стороны, открывая беззащитное местечко, играл со мной, заставляя стонать в голос. Ноги мои ослабли, когда он добрался языком до натянутого до предела бугорка клитора.

— Алиас, — вырвалось у меня, — прошу, — молила я.

Но шлепок по ягодице отрезвил.

— Терпи, — приказал он.

Вернувшись к прерванному занятию, Алиас продолжал разжигать во мне вожделение. Я, уже тихо всхлипывая, еле стояла на коленях. Хотелось распластаться на диване. Но руки Алиаса каждый раз поднимали меня, ещё и награждали очередным шлепком, а один раз он укусил меня. Я вскрикнула, содрогаясь от обрушившихся ощущений.

Алиас пальцем огладил меня по шёлковым складкам.

— Ты течёшь для меня. Ты хочешь меня, дорогая. Ты моя, любимая. Ты принадлежишь мне. Повтори.

Я всхлипнула, умирая от стыда. Я чувствовала, что мокрая уже всюду. Да, я сочилась соком желания, да, я хотела, чтобы он меня взял.

— Я твоя, — тихо ответила с мольбой в голосе. — Твоя, Алиас.

— Я твой муж, — возразил Тамино, продолжая плавно скользить пальцем по складкам, не давая того, что я хотела.

— Муж, — покорно повторила.

— Дорогая, попроси у своего мужа, — сиплый голос не скрывал насмешку Алиаса.

Я же готова была его проклинать. Но понимала, что прекратить начатую им игру может только он. Мне же позволена лишь покорность.

— Возьми меня, муж мой, — с трудом произнесла то, что он хотел от меня услышать.

— Любимый муж? — тихо уточнил, прижимаясь пахом к моим ягодицам.

— А разве муж может быть нелюбимым? — чуть удивилась, но услышала только смех.

А затем все мысли разлетелись. Он, наконец, взял меня медленно, раздвигая ягодицы, проталкиваясь, шумно выдыхая.

— Кэйт, ты сводишь меня с ума.

Кто кого с ума сводит, вопрос был спорным. Я теряла разум под натиском его бёдер. Мне нравилось, как наши тела встречались с пошлым звуком. Я стонала, кричала. Он хватал меня за волосы, практически вколачиваясь, порыкивал. Это было ещё быстрее, чем в душевой кабинке. Я за несколько секунд увидела мир в красных всполохах. Я сорвала голос, я пала перед Алиасом, но он был неутомим и ненасытен. Он терзал меня, беря грубо, но доставляя удовольствие. Он чувствовал, когда мне больно, и отпускал волосы. Он покрывал мои плечи поцелуями, иногда чувственно их кусая. Затем дёргал вверх, обнимая рукой под грудью, и целовал в губы, заставляя изогнуться до предела. Он, словно заведённый, двигался очень быстро, а я только успевала ловить ртом воздух. Молила его закончить поскорее, но хотела умереть от незабываемого сумасшествия. Но всему приходит конец, и Алиас с грудным рычанием излился, придавливая своим телом. Я чувствовала, как вздрагивала его плоть внутри меня, как дёргались его бёдра в последних порывах. Я прикрыла глаза, опустошённая и обессиленная. Нега растекалась по телу, и ничего не хотелось.