Лана Волкова - Невеста Кристального Дракона [litres]

Наверное, глупо и неприлично рассказывать подобные вещи человеку… кельми, с которой знакома несколько часов. Но я вдруг почувствовала себя такой одинокой, мне не с кем было поделиться. А Элайсси женщина.

– В тот день вы стали близки? Он все же принудил тебя?

Я покачала головой.

– Хотел. Но пожалел. У меня как раз критические дни пришли.

– Критические дни? – наморщила лоб Элайсси.

– Ты тоже не знаешь, что это? Неужели и у кельми их не бывает? Ну это такое время, особенные дни месяца…

Я рассказала, как могла, о месячных. Элайсси сосредоточенно слушала.

– Ты сказала, человеческие женщины не могут забеременеть в эти дни?

– Ну вроде как риск меньше. Но все равно есть.

– И у тебя они случились совсем недавно? Долго они продолжаются?

– У кого как. У меня недолго, слава богу. Завтра должны кончиться. А некоторые подружки по неделе мучаются.

– Как нелегко человеческим женщинам, – сочувственно вздохнула Элайсси. – Я не знала о таком… У кельми нет ничего подобного.

– Вы не представляете, как вам повезло! – пылко позавидовала я.

– А сегодня, ты сказала, вы повздорили с Владыкой из-за его жены?

Я кивнула.

– Ну да. Она покончила с собой сорок лет назад. Дэн… Дэнерин, сын Владыки, винит его в смерти матери. А Камарис считает, что Ральдарин не виноват, и переживал ее гибель. Я сегодня говорила Владыке, что он должен был обращаться с женой иначе. А он чуть не придушил меня.

Элайсси погладила меня по руке.

– Мне жаль, Ирина. Ты должна быть осторожнее с драконами. Особенно с Верховным Азрайлом. С Ральдарином. Он вспыльчив и жесток, не привык держать в узде свои страсти.

Я фыркнула.

– О да-а, в этом я убедилась! Все вокруг должны подчиняться и потворствовать его страстям!

Элайсси осталась у меня до глубокой ночи, пока меня не начало клонить в сон. Мы разговаривали обо всем на свете: о Земле, о Коэлине, о стране кельми. И о нас – как мы обе жили.

Перемывали косточки и Ральдарину. Элайсси умоляла быть с ним аккуратнее, не лезть на рожон. Запас терпения у драконов невелик, а темперамент горяч и непредсказуем. Я могла спровоцировать его на жестокие поступки, о которых он впоследствии пожалеет.

Потом она ушла, обняв меня на прощанье. Я легла спать с приятным чувством обретения родной души. Наконец-то у меня появилась подруга. Больше я не чувствовала себя такой одинокой.

Засыпая, я видела перед собой разъяренные зрачки ромбиком. Была ли я права, сказав Ральдарину все, что сказала? Но обдумать это не успела, провалившись в сон.

Элайсси вышла из спальни Ирины, чувствуя, как холодит кожу в рукаве крошечный сосуд, который она несла с собой к пришелице.

Она рассчитывала применить его уже сегодня, чтобы не задерживаться в замке Верховного Азрайла ни одного лишнего часа. Люцема согласилась сыграть свою роль после получаса препирательств и торгов. Элайсси удалось убедить драконицу, что лучше ей смириться с парой неприятных вещей, чтобы потом окончательно избавиться от обеих опасных соперниц.

Но рассказ Ирины пролил новый свет на некоторые обстоятельства. Ей придется задержаться, чтобы выполнить условие князя людей. Когда тот выставил его, Элайсси пыталась воспротивиться. Но по здравом размышлении согласилась, что так будет лучше.

Князь был непрост, ох как непрост… Видел дальше и прозорливее одурманенной горем пророчицы. Элайсси смирилась с его условием и поклялась исполнить все в точности. А человеческий правитель-маг снабдил ее колдовскими эликсирами, которые помогут достичь его цели.

Кельми думала о пришелице. Не так много людей она повидала на своем веку, и Ирина не была похожа ни на кого из них. Такого сочетания внешней хрупкости и внутренней силы Элайсси не встречала.

С первого взгляда она прониклась симпатией к человечке. И видела, что это взаимно. Оттого ей стало тяжелее исполнить волю князя Лидаро. Ведь сделав то, что он потребовал, Элайсси обречет Ирину на страдания. Такие же, что причинил ей самой Верховный Азрайл. Многим лучше него она станет после этого?

Но идти на попятный поздно. Она заключила соглашение с князем и принесла нерушимую клятву кельми. Если придется, она обязана выполнить договор ценой собственной жизни. Впрочем, Элайсси уже заплатила. Ее жизнь перестала принадлежать ей с тех пор, как ее коснулись губы Верховного Азрайла.

Так что выбора у нее нет. Впереди неизбежная жертва, которую принесут обе – Ирина и сама Элайсси. А сейчас надо поскорее добраться до отведенной ей комнаты и молиться, чтобы Ральдарин не поджидал ее там. Не сегодня.

Эту ночь Ральдарин провел у себя. Один. Когда Кори по традиции спросил, кого и где хотел бы видеть Владыка – в своей спальне, в покоях Люцемы, в Зале Удовольствий, – он сначала приказал собрать дюжину женщин… и через минуту отменил приказ.

Он не хотел никого. Сегодня – даже Ирину. Даже Элайсси, о которой грезил еще две ночи назад. Он не чаял увидеть ее вновь, и вот она вернулась, сама отдала себя в его власть. Зачем вернулась, понимая, что он не пощадит ее повторно?

Впрочем, ничего удивительного. Отравленная его объятиями, кельми понимает, что больше никто не удовлетворит ее – лишь он. Затем и вернулась. А может, и верно, чтобы уберечь от похожей участи одну из сестер.

Увидев ее, Ральдарин предвкушал грядущие удовольствия. Вот кто избавит его от навязчивого стремления к иномирянке. Но сегодняшний разговор с Ириной отбил у него охоту к женщинам вообще. Слишком жестокий удар нанесла она.

Человечке мало было всколыхнуть воспоминания, которые Ральдарин предпочел спрятать глубже. Мало влезть в то, что ее не касалось. Она еще обвинила его в смерти жены.

Будь на ее месте любой другой – человек, шеами, дракон, – Ральдарин довел бы дело до конца, задушил бы собственноручно. Или испепелил пламенем. Никто никогда не смел обвинить его в этом. Никто – кроме самого Владыки Драконов.

Узнав о поступке Аримы, Ральдарин не смог сразу отогнать те же мысли, те же слова, что швыряла ему в лицо Ирина. Если бы он обращался с ней по-другому. Если бы оказал поддержку – правда, неизвестно как. Владыка никому не оказывает поддержку. Он правит и повелевает.

Это Владычица должна его поддерживать, быть прочной, надежной опорой. Разделять власть и ответственность. Все то, чем Арима пренебрегала.

Надо было простить ей это, не пенять на пренебрежение долгом и обязанностями? Возможно. Возможно, она осталась бы жива, если бы Ральдарин в последние дни перед ее самоубийством не попрекал жену ее поведением, а поддерживал.

Может, Арима тогда не звала бы его жестоким и бесчувственным – теми же словами, что Ирина. Не кричала публично, что его волнует лишь договор и ее обязательство, и плевать на нее саму. Не провоцировала его на угрозу отстранить ее от власти, лишить титула и выбрать новую Владычицу.