Мари Ардмир - Разбуди Лихо! [СИ]

На вопрос: «А что горило, хлопцы?» Урурк сонливо ответил, что это место обитания плотоядного растения Сирпь, и оно возродится очень быстро, а потому оставаться в поле нельзя.

— А насколько…? — я придерживая защитную маску собственного производства — платок, с сомнением посмотрела вниз. Белеющая в тумане трава ранее достигала моих щиколоток, а теперь — колен. — Насколько быстро возродится?

— Несколько часов. Но главное, чтобы оно не успело вырасти выше Вас.

И я припустила… Нет даже не так, я с перепуга отпустила канат и сорвалась с места вначале «галопом» затем перешла на «трусцу», после на четвереньки, хорошо, что этого никто не видел, ну а когда силы закончились, я рухнула в траву лицом вниз. И плевать мне вырастет эта плотоядная, гадина, или нет.

— Краля, вставай! — запищал паук, позабыв про официальное обращение на «вы». Оно и лучше, «ты» сближает.

— Пусть жрет, я не сдвинусь, пока не отосплюсь.

— Не смей сдаваться!

— Я не сдаюсь, а беру тайм-аут.

— Но что же, мне делать?! — запаниковал Урурк.

— Для начала признайся, эта гадость тебя тоже съест?

— Нет.

— А, ну тогда все в порядке.

День выдался на ужас долгий, силы мои почти закончились, а вот наглость дала о себе знать — попросила паука нарезать для меня охапку белой сочной травы и накрыть сверху. Потом вспомнила, что ему на землю слазить нельзя, иначе нас дисквалифицируют. Вот если не сожрут, но дисквалифицируют обидно же будет. Правда? Правда. С руганью, но подбадриваемая надеждой уснуть на мягком ложе, я нарвала три охапки травы и зарывшись в нее, отключилась.

Снился Нардо. Мой брюня синеглазый был такой печальный, такой измученный и такой несчастный, что я чуть не прослезилась, глядя на него. Тоскует, подумала я, утешить бы. Потом пригляделась, а он, паразит, пьет! Дать бы ему по башке черногривой, чтоб печень моему мужу не портил и хоть через раз закусывал. И жаль, не могу ударить красавца любимого, да и нечем, в спальне, где он алкоголь наворачивает ничего целого не осталось. Думала вначале отругать, потом пожаловаться, после поплакаться, но посмотрев в его глаза синие, поняла — ему хуже, чем мне. И я бы так и думала, не появись за его спиной неясный женский силуэт.

— Что за…?! — очнулась от собственного вопля и разъяренно гаркнула. — Вот стерва!

Зажмурилась от бьющего в глаза серо-розового света, закрыла уши от жуткого шипения вокруг и зарычала:

— Порву в клочья! В салат нарежу!

Шипение прекратилось, свет стал мягче.

— Краля, — тихий паучий шепот на ухо я расслышала не сразу. — Краля, у нас проблемы… большие проблемы…!

— Нет, это у него проблемы, — громко возмутилась я.

— Ты только представь себе, эта Рагу пришлепнутая заявилась к моему Нардо в мою спальню, ночью! Когда он пьет! — я села в постели из черных лоскутков материи и гневно сжала кулаки. — Аааа, я убью ее! Я выдеру этой белобрысой космы и заставлю их сожрать! Тварь серокожая!

Паук нервно перебежал с одного моего плеча на другое:

— Почему Вас это заботит в такую минуту?

Слова «в такую» он интонационно выделил, но я не заметила, подскочила и ногами разметала кучку ткани.

— Потому что мужиков заливающих тоску спиртным можно подвигнуть на измену! И если мой умник поведется, я из нее сделаю рагу и скормлю вайзергу, а из него чучело в…, в… в спальню поставлю!

Она у меня плакать кровью будет, стерва!

Оглядываюсь, вокруг плотно растущий белый камыш в полтора раза выше меня, как завороженный, стоит не шелохнется. Паук какой-то перепуганный, черные лоскутки на мне и на земле, какие-то странные дрожащие. И откуда они? Ай, ладно, потом разберусь.

— Итак, подведем итог: веревки для направления пути нет, еды нет, воды нет. Зато есть жажда крови, и новые силы!

Паук на моем плече опять нервно забегал:

— Что же нам делать?!

— Выбираться отсюда. Урурк. Я так зла, что порву каждую встречную выдру белобрысую!

— А…, но…

Поняла его по-своему:

— А если не выберемся, то перед смертью сделаю проплешину этому камышу, — и пальцем указала в сторону зарослей.

— За что? — шипя спросили рядом.

— За препятствие нашему передвижению.

Паук замер, а я, отвлекшись на его странное оцепенение, не сразу увидела, что камышовые заросли значительно поредели, и вообще выстроились так, словно в них уже кто-то ходил.

— Ты чего? — спросила у мохнолапика, погладив его по брюшку.

— Да так… просто.

— Ага, ну пошли. — Провозгласила я и направилась в проход.

Через две минуты мы нашли веревку, а через три часа вышли на каменную мостовую к толпе шокированных вурдалаков. Они смотрели на меня и молчали, приблизительно так же, как все это время делал Урурк и, в общем-то, продолжает делать. Даже непривычно как-то, а ту еще и упыри эти.

— Господи, нашли на что пялиться! Да иномирянка, да аквамариновая, да злая, чего уставились? — огрызнулась, сдергивая с себя последние черные лоскуты. — Или еще не завтракали толком?

— Если кто и не завтракал, так это ты, — ответили мне.

Эм, а это идея. Я сглотнула набежавшую слюну и хрипло окликнула:

— Уважаемые, а столовка где?

— Сейчас покажут.

Передо мной тут же оказался маленький лысенький, толстенький упырь с носом картошкой. Одет он в кружевную черную мантию, а подпоясан красным шнурком. Первый толстенький из всех увиденных, я даже глаза потерла, вдруг исчезнет. А нет, мнется передо мной и смотрит, как на привидение. Собственно я отвечаю ему тем же, не зная, к какому решению прийти: то ли у него папа амуром был, то ли мама гномкой.

Кажется, последнее произнесла вслух, потому что он ответил:

— Второе, но это к делу не относится, — он выудил из рукава мантии что-то типа круглых часов на цепочке и начал сверку. Посмотрел на небо, потом на меня, меня пощупал — за руку, на проверку живости. Определил, что я теплая и за щипок могу в глаз дать, хмыкнул. Затем с дотошным вниманием прицепился к пауку. Урурк на постукивания по ножкам и тельцу не отреагирвоал, а на зов по имени отчаянно покивал, мол здесь я.

— А с ним что?

— А в ступоре с тех пор, как проснулись утром в белых камышах, — выдала я, вызвав громкий «йик» у вампира. — Я тогда… материлась чуток, может, испугался.

— А вы кто, позвольте узнать?

— Га… тьфу ты! Краля Мордовская, участница соревнований от лица Лихо Лишерс Миро.

От серокожего послышался еще один звучный «йик» и недоверчивое:

— Не может быть.

— Может может…

— Йик!

— Вам бы водички выпить, — посоветовала я и улыбнулась, — а мне бы поесть. Не проводите? А то у моего провожатого временная недееспособность. — И указала на паука.

— Он из нее выйдет, — пообещал толстенький и предложил, следовать за ним. То есть завернул по белокаменному опять-таки ажурному до безобразия мосту на другой берег кроваво красной реки. А я стою, мне идти уже противопоказано, иначе будет истерика на фоне голода.