Nata Zzika - Завещание [СИ]

— Раим, если ты желаешь, она твоя. И когда завершишь, влей в нее то снадобье, в синем пузырьке. Нам не требуется, чтобы она понесла.

— Ты прав, беременность нам не нужна. Ну как, брат? Стоит эта женщина тех мучений, что нам пришлось из-за нее терпеть?

— Нет, не стоит, — равнодушно ответил Арам и вышел из комнаты.

Рабыня с испугом смотрела на нового мучителя. Раим обошел ее вокруг, ущипнул за сосок, и резко дернул за руку, принуждая встать на колени.

— Посмотрим, насколько ты умелая, — проговорил он и сжал ее лицо. — Раскрой рот и только посмей причинить мне хоть малейший дискомфорт.

Перепуганная и уже мало что соображающая рабыня покорно вытерпела, пока мужчина имел сначала ее рот, а потом, как и брат, велел встать задом и оттрахал все еще саднящее после предыдущего раза лоно.

— Пришел вестник от повелителя. Он очень доволен и велит скорее выдвигаться и не жалеть верблюдов. На границе нас будут ждать с порталом, — поделился Арам, когда Раим вернулся от рабыни.

— Тогда зачем ждать завтрашнего вечера? Пошли уже сегодня, — предложил Раим.

— Да, ты прав. Так и сделаем, — согласился Арам и крикнул людям, чтобы готовились к путешествию.

Все забегали, принялись осматривать вьюки, складывать пищу, одежду, запасать воду.

С заходом солнца караван тронулся.

Переход для Полетт слился в один сплошной кошмар. Она не сопротивлялась и покорно выполняла все, что ей приказывали, поэтому больше не получала наказаний болью от ошейника. Но все ее существование превратилось в одну сплошную боль.

Болели ноги, растертые железом и не привыкшие столько ходить. Болела голова. Болело пересохшее горло. Болело все тело, спать ей приходилось на тоненьком покрывале. Болело лоно, в которое регулярно вколачивалось два немаленьких ствола. Но больше всего болела ее душа.

«За что? Почему? Всесветлая, в чем я провинилась»?

Через некоторое время Полетт заметила связь между своими мысленными жалобами и мучениями. Стоило ей пожаловаться Всесветлой и воззвать к ней, как ее тут же тащили насиловать и заставляли не только идти пешком за верблюдом, но еще и что-нибудь из поклажи на себе тащить.

Через несколько совпадений женщина уловила связь и больше не рисковала.

Пить ей давали всего два раза в сутки, а есть — один раз. Не единожды она мечтала заснуть и умереть во сне, но неизбежно приходило утро, и неизбежно она просыпалась, и все повторялось.

Наконец, пустыня осталась позади, и путники втроем перешли по порталу, который им передал ожидавший их на границе абар.

Миг и торжествующие братья, и измученная графиня-рабыня оказались в каком-то помещении, где кроме них находился повелитель и несколько воинов.

— Повелитель, — упали на пол торговцы. — Мы выполнили ваш приказ и доставили женщину. Она жива и не покалечена, как Вы велели.

Александр молча, смотрел на троицу, наконец, кивнул воинам, четверо тут же скрутили братьев и потащили из комнаты.

— Повелитель! — надрывались Арам с Раимом. — Мы выполнили приказ, за что нас наказывать?

Но вот вопли стихли, и настала тишина.

— Назови свое имя, — обратился Александр к женщине.

— Рабыня Арама и Раима, — прохрипела та.

— Назови свое имя, — повторил повелитель.

— Полетт де Соммери, графиня Империи.

— Замечательно, — бесстрастно отозвался Александр. — Почему ты здесь и в таком виде, понимаешь?

— Нет, я ничего не сделала, они меня похитили и сделали рабыней! Всю дорогу издевались. Господин, спасите меня, я ни в чем не виновата! Аааа!

Уже почти забытая боль от ошейника скрутила и швырнула на пол.

Александр посмотрел на воющую женщину и проговорил:

— Так ничего и не поняла. Что ж, ты сама выбрала свою участь, — увести, коротко приказал воинам.

Графиню подняли и волоком потащили в темницу.

Месяц спустя.

Рабский рынок Нибелграна.

— Что, Угррангх, хочешь купить нового раба?

— Да, мне передали, что есть интересные экземпляры.

— Куда ты их деваешь, каждый месяц покупаешь новых?

— Хрупкие, — коротко ответил высокий мужчина с чешуйками на скулах. — Но на этот раз есть одна женщина из Империи, говорят, очень вынослива, пешком Горячие Пески перешла, вот ее возьму. Надеюсь, проживет дольше, чем абарки и талинейки. Правда, к ней в довесок идут два никчемных абара, но я найду, куда их пристроить, чтобы они не долго обременяли меня своим существованием.

— Пошли, посмотрим на нее, мне тоже интересно!

Рабыня почувствовала, что возле клетки кто-то стоит, подняла голову и закричала. На нее бесстрастно смотрели желтые глаза с вертикальным зрачком — дракон Нибелграна.

Демиана не знала, как далеко она согласилась бы зайти, наверное, до конца, но самоконтроль у герцога оказался сильнее. Тамиль с тихим стоном оторвался от губ любимой, провел носом по ее волосам, поцеловал висок:

— Еще минута и меня не смог бы остановить даже самум. Ты самая невероятная и ослепительная, рядом с тобой мой мозг отключается и единственно, что хочется делать — любоваться тобой, трогать, ласкать и целовать.

Демиана смущено опустила глаза и попыталась отойти от сплошного искушения, в которое превратился для нее муж. Герцогиня не осмелилась бы озвучить свои желания, как это сделал Тамиль, но ей тоже ужасно хотелось его гладить, трогать целовать. Везде.

Кое-как восстановив дыхание, Демиана потянула за сигналку, и в комнату вошла рабыня.

— Азиза, пусть принесут моего сына, — велела женщина.

Тамиль подобрался и сосредоточился на двери, с нетерпением ожидая встречи с малышом. Руку жены он, однако, из своей так и не выпустил, переплетя пальцы и нежно ее поглаживая.

Вошли рабыни и служанки с ребенком, и Демиана поспешила им навстречу.

— Иди ко мне, мое сердечко! — приняла она радостно гукающего и подпрыгивающего сына. — Посмотри, малыш, кто к нам пожаловал.

Ребенок, будто понял, что ему сказала мать, и уставился на замершего герцога. Тамиль жадно разглядывал мальчика — вот это чудо сотворили они с Демианой! Поразительно и так… волнительно! Маленький и самый родной человечек, его сынок!

— Дай мне его, — хриплым от перехватившего горла голосом, попросил Тамиль и протянул руки.

Ребенок вдруг улыбнулся, показав два зубика, и весь потянулся к отцу, тот неловко перехватил малыша и прижал к себе.

— Всесветлая! — выдохнул герцог. — Мальчик мой! Деми!

Он оглянулся на жену, и поймал губами ручку ребенка, которой тот пытался ухватить отца за нос, в глазах герцога стояли слезы. От переполнявших его эмоций, ему казалось, что он просто или взорвется или в изнеможении упадет.

Ребенок принялся подпрыгивать на руках отца и что-то активно лопотать.

— Деми, — растерянно спросил герцог. — Он что-то хочет? Ты понимаешь, что он говорит, это абарский?