Эрика О'Роурке - Создательница

— Я могу идти сама.

Но я на одно мгновение закрыла глаза, и на меня нахлынули воспоминания: пальцы Антона на моей шеи, коготь Сумрачного, прорезающий металл, крики Верити, зловонный запах смерти. И магия глубоко во мне забилась от боли. Мои ноги снова подкосились.

— Или нет.

Ниобе поймала меня, прежде, чем я повалилась на пол.

— Дай мне свой пуловер, — приказала она Констанции.

Всё моё тело так сильно тряслось, что я ударялась о пол.

— Что…

Ниобе подложила мне под голову пуловер и положив руки на плечи, придавила к полу, чтобы я лежала спокойно.

— Если ты страдаешь, тогда магия тоже. Но верно и обратное. Попытайся расслабиться. Чтобы пережить это, тебе нужно дышать.

Легче сказать, чем сделать. Я попыталась свернуться в калачик, чтобы защитить живот. Моё дыхание было таким быстрым и поверхностным, что долго я не смогу оставаться в сознание.

— Они смогут остановить это?

— Они делают всё, что в их силах, — сказала Ниобе звонким голосом.

Конастанция упала на колени и взяла меня за руку.

— Что с ней происходит?

— Они убивают её, — прошептала я.

Я с трудом могла говорить. Магия показывала мне безжалостный парад сцен: Сумрачные, которые пробили стены здания собраний, разгромили чёрный стол, так что изменяющиеся символы замерли, запрудили красивую рощу и мраморную сцену на Аллеи, вскрыли огромную лей-линию, что проходит вокруг и высосали из неё магию, как высасывают из костей косный мозг, именно так, как и сказал Антон, и я закричала.

Ниобе схватила меня за руки и начала говорить нараспев. Боль немного отступила, но потом её слова поглотил громкий шум, ещё одна волна нападения. Я умоляла магию: прошу держись, борись и живи. А моё горло от всех этих криков охрипло. Я боролось с болью, втянула в себя столько магии, сколько смогла, таким образом дав ей убежище от дальнейших атак.

Постепенно шум затих. Сцены перекрыло белое спокойствие, как конец метели, приглушённое и в то же время ослепительно яркое. Мои глаза были закрыты, но я ощутила следы магии Констанции и Ниобе, проплывающие мимо. Мне было так холодно, что я почти не слышала их заклинаний.

Не знаю, сколько прошло время, пока тепло вернулось и принесло с собой новую, покалывающую боль, как будто я оправлялась от обморожения. Голоса стали громче и яснее, и к ним присоединился третий. Я попыталась вытеснить их из сознания, но один голос был слишком настойчивым, убрал слои холода и страха и вернул меня в сознание.

— Мышонок. Всё хорошо. Вернись ко мне. Ну же, давай.

Облегчение, которое я почувствовала, когда узнала голос Люка, согрело меня больше, чем любое заклинание. Я резко села и содрогаясь от рыданий, так жадно втянула в себя воздух, как будто чуть не утонула.

— Сумрачные!

— Я знаю. Мы позаботились о них. Их больше нет.

— Сумрачные? Здесь? — спросила Констанция.

— Не здесь. На Аллеи. В здании собраний. Там, где магия сильнее всего, — он потёр ладонями моим руки, пытаясь вернуть в них чувствительность. — Мы дали им отпор.

Но в его голосе вместо триумфа слышалась скорбь.

— Сколько? — спросила серьёзно Ниобе.

— Двенадцать.

— Двенадцать Сумрачных? — судя по голосу, Констанция была впечатлена.

Люк покачал головой.

— Двенадцать погибших Дуг. Охранники Кварторов.

Констанция ничего не ответила. Одно мгновение все молчали. Люк притянул меня к груди. Я слушала, как бьётся его сердце и попыталась подстроить под него ритм своего.

— Они хотели её убить, — пробормотала я. — Я чувствовала, как она умирала. Я умирала.

Люк издал успокаивающий звук, какой обычно произносят, чтобы утихомирить непослушного ребёнка.

— Теперь всё хорошо.

— Нет, — я оттолкнула его, меня снова охватил ужас. — Я это чувствовала. Она умирала, Люк.

Он наклонился вперёд, так что его губы коснулись моего уха.

— Она не живая, ты же это знаешь.

Я отпрянула, а его опухшие глаза, под которыми образовались от усталости тёмные круги, встретились с моим взглядом, удерживая его, пока я кивком не заверила его, что поняла.

— Что она хотела этим сказать? — спросила Констанция, указывая на меня. — Она умирает?

— Она не умирает, а просто совершенно сбита с толку, — я бы могла ответить сама, но была слишком потрясена и вся дрожала.

Я ощущала тепло кожи Люка через лён его рубашки и попыталась полностью впитать это тепло в себя, а разговор обо мне пропустить мимо ушей, как будто меня вовсе не было рядом.

— Она ранена, — тихо сказала Ниобе. — Я попыталась исцелить её, но не смогла найти ни одной Линии, в которой было бы достаточно силы.

Как только магию атаковали, она ушла в себя, собрала свои энергии и попыталась спрятаться. Я сделала тоже самое, попыталась сохранить столько её искр — столько от её жизни, сколько могла, свернувшись в калачик на полу класса, в то время, как энергия вытекала из нас обоих. Автоматический рефлекс, так же, как тело в шоковом состояние направляет кровь в жизненно важные органы — сердце и лёгкие.

Теперь нам обоим требовалось время для восстановления.

— Мы тоже не смогли, — сказал Люк. — Вот почему было так много погибших. У нас было оружие, но не было магии, которую можно было бы провести через него.

— Если бы Серафимы одержали верх, то добились бы сейчас своего Восхождения.

В голосе Люка прозвучало мрачное удовлетворение, когда он сказал:

— Но они не победили. И теперь люди видят, чего они на самом деле добиваются. Возможно, теперь их мнение изменится в нашу пользу.

Я заставила себя открыть глаза, и удивилась, какими тяжёлыми показались веки. И чтобы заговорить, требовалось так много сил, что я не смогла их мобилизовать. Люк ошибается. Антону не нужна поддержка Дуг. У него есть Сумрачные. У него есть секта: Эванджелина говорила о нём не как о политике, за которого собиралась голосовать, а с восторгом, со слепой верностью и глубоким почтением. Я заглянула ему в глаза и увидела в них нечестивый свет. Единственное, что для него было важно, это Восхождение.

— А что теперь будет с Мо? — спросила Констанция.

— Я отведу её домой, чтобы она отдохнула.

— Нельзя оставлять её одну, — сказала Ниобе. — Ни в этом состоянии.

— Я могу остаться с ней, — предложила Коснтанция.

— В этом нет необходимости, — сказал Люк. — Я присмотрю за ней.

— Значит ты думаешь, что я не смогу помочь?

В её голосе прозвучала обида.

— А ты значит думаешь, будто я поверю, что ты позаботишься о ней? Да я не доверил бы тебе даже хомяка!

— Люк. Достаточно, — я теребила его за рукав, продолжая, однако, прижимать лицо к его рубашке. — Они ведь всего лишь ребёнок.

Констанция раздражённо фыркнула.

— У тебя есть тут дела? — спросил Люк Ниобу.

— Они есть всегда.