Екатерина Бакулина - Восемь ночей Сан-Челесте [СИ]

Болезненно сморщился.

Ему тоже не хотелось уходить. Пенелопе видела, как он тянулся к ней, почти неосознанно, всем телом и… сердцем… и сердце его разрывалось.

— Ты не можешь забыть ту девушку? — тихо спросила Пенелопе, глядя в глаза снизу вверх. — Она много значила для тебя?

Он судорожно сглотнул, облизал губы, пытаясь найти ответ. Он не знал ответа.

Такое смятение в его золотых глазах.

— Ты видишь ее, глядя на меня? Да? — спросила Пенелопе. — Но я — это не она. Представь, что любил мою сестру, как две капли воды похожую на меня. Не меня. И у вас не сложилось… у вас ведь не сложилось, правда? С ней, а не со мной. Я тут не причем. Ты же сам говорил — давай узнаем друг друга получше…

Если она отпустит его сейчас, если он уйдет навсегда — что-то важное потеряется. А она еще даже не разобралась.

Он хмурился.

Она вдруг подалась вперед, прижавшись щекой к его плечу, повинуясь какому-то порыву. Так хотела, чтобы он остался. Обняла.

Он замер, кажется, даже дышать перестал, весь напрягся. Не понимая, как поступить.

Он же хотел ее, хотел быть с ней. Просто не мог себе это позволить. Не мог разобраться в себе.

Пенелопе тихо провела ладонью по его спине, и вдруг в пальцы ударили острые иглы.

— Осторожно, — она весело усмехнулась. — Браслет у тебя больше не работает.

Он дернулся было из ее объятий, но она удержала.

— Не бойся, — сказала тихо. — Просто дыши глубже. Давай. Я научу тебя, я знаю, как справиться. Три глубоких вдоха, давай: раз, два, три… ну, давай же! Хорошо. Теперь вдохни глубже и задержи дыхание. Закрой глаза. И держи, сколько сможешь. Потом медленно выдыхай, постарайся расслабиться. Медленней… не торопись.

Он слушался сначала неохотно, но все больше отдаваясь ее воле. Расслабился. Наконец, открыл глаза.

— Прости… — сказал виновато. — Еще немного, и я…

— Ничего бы не было, — улыбнулась Пенелопе, стало немного смешно. — Эрекция и трансформация несовместимы, либо одно, либо другое. И трансформация у тебя сейчас явно не на первом месте. Просто немного шерсти на спине. Но научиться контролировать это тебе все равно стоит. Ничего сложного. Просто расслабься.

Он покраснел, как мальчишка.

— Ты не испугалась?

Смущался и радовался одновременно.

— Я? — удивилась Пенелопе. — Я же работаю на Гильдию! Да, притом, часто в паре с драконом. Я знаю, что делать, нас учат. Хочешь, я научу тебя?

Она хитро повела бровью, и провела пальчиком по его спине, между лопаток и ниже, к пояснице. Улыбаясь. Видя, что он уже готов сдаться, еще немного, и точно никуда не уйдет. И уже не важно, что будет потом.

— Хочу, — честно сказал он.

Его пальцы, сначала совсем осторожно, коснулись ее плеч, потом скользнули вниз. Одно мгновение, и он подхватил ее на руки.

Пенелопе засмеялась.

— Все, что у тебя было, было не со мной, — сказала она, заглядывая ему в глаза. — Но мы ведь можем начать все заново? Правда? Есть только здесь и сейчас? Для меня ведь тоже есть всего несколько дней нормальной жизни…

Успеть выхватить хоть немного, хоть пару дней, среди череды чужих забав. И своих личных воспоминаний между долгих лихорадочных снов, и немного нежности…

С ним.

Голодный, едва сдерживаемый огонь в глазах волка. Его ведь тянет к ней, он оборотень и успел привязаться, и теперь разорвать эту связь, отказаться — все равно, что умереть. Он пытается…

— Ло-опе… — тихо, нараспев говорит он, словно пробует ее имя на вкус.

— Пина, — улыбается она, — меня брат называл так, и ты тоже можешь, мне нравится… как дома.

Осторожно гладит кончиками пальцев по его щеке, чуть-чуть по бровям большим пальцем, потом тянется к волосам, запуская пальцы в черные кудри. И он тоже тянется к ней, губами. И его поцелуй… Вот так, вдруг решившись, словно ныряя со скалы, без оглядки, жадно и горячо, словно можно не успеть, словно, еще мгновение и все кончится… со всей страстью. Почти безумие, так, что кружится голова.

— Пина… — шепчет он. — Моя Пина…

И от этого становится радостно и тепло в груди. И так хочется, чтобы это никогда не кончалось.

— Я так хотела бы, чтобы все это случилось со мной, на самом деле, — говорит она. — Чтобы это были мои воспоминания, а не сон, не чужая жизнь… я так хочу…

И прямо до слез… это невозможно.

Она прижимается к нему всем телом, щеки горят от возбуждения и внезапного смущения разом.

— Марко… я легкомысленная, да?

— Ты самая прекрасная! — от всей души говорит он. В его глазах разливается счастье.

И чтобы принять решение, требуется одно мгновение.

Он все еще держит ее и тащит к столу, и, перехватывая одной, второй рукой разом сметает все на пол, освобождая место.

— Не сердись, — он горячо дышит ей в ухо, — завтра утром мы пойдем на рынок и купим новую посуду. Теперь это будут наши воспоминания! Только наши с тобой. Все заново.

Сажает ее на стол, обнимая.

— К черту посуду! — она смеется.