Оксана Демченко - Вошь на гребешке (СИ)

— Ноги типа — девять баллов, — сообщил Паша, едва открылась дверь. — Грудь не ниже восьми. А чо? Вариант.

— Петенька, я никак не пойму, уж прости, — Маришка покраснела во все щеки, но не смолчала, — ты совсем бабник — или они исключительно ненадежные особы? Еще я не могу представить, откуда сюда сбегаются всякие... особи! Да тут на тридцать километров в округе все на пенсии! Ты наверняка обманываешь девушек. Нехорошо, Петенька. Вот слушай, я Нине обещаю: если что, пусть жалуется, я приеду и сама с тобой поговорю.

— Он не от мира сего, — назидательно сообщил Влад, покидая отведенную ему и семье комнату. — Когда я все же налажу полноценный тренинг по теме прямых коммуникаций...

— Во, треники — они типа несостоявшиеся брюки, — заржал Паша. Уставился на Влада. — А коучи — типа выкидыши успеха. Эй, не сопи на Носорога, я на Новый год подарю тебе заказ. У меня в офисе не ступала нога коуча. А чо? Ты хоть безопасный, за тебя ручается мой блюзнюк Петруха. И Маришка. Решил лезть в новый бизнес — при напролом, фотка моего веселого скальпа украсит твою трофейную стену.

— Я б-благодарен, — подобрался Влад, еще обиженный напором Паши, но уже осознавший вес подарка: фирму этого масштаба ему и через год в клиенты не заманить.

Горло у Влада перехватило от радости, — утешил себя Петр. Улыбнулся Нине, немного ошарашенной числом и наглостью гостей. Она сама в этом доме не пойми кто. Ей, конечно, уже рассказали, что за год тут перебывало много женщин. Кто же виноват, что в плоскости люди слепы, друг друга ищут на ощупь? Она и сама не знает до сих пор, останется ли, захочет ли быть хозяйкой убогой избы посреди пустоши. Все ждут от жизни праздника и даров, напарываясь на неизбежный изъян, как на острый нож.

— Во: отмазала, — оживился Паша, наблюдая за окном сердитую Варвару. — Близнюк, а ты типа — обречен. Нефиг было в больничке вправлять кости соплякам, сарафанное радио страшнее птичьего гриппа.

— А кто поправил бы спину тебе? — неловко оправдался Петр, с тоской глядя за окно. — Те двое видели, я не смог отказать. Ну, и понеслось.

Дверь хлопнула в полную силу, Варвара ворвалась в дом, румяная с морозца и еще не растратившая запал веселой злости. Генерал — новое вместилище вууда Милены — прыгал и молча клацал зубами, отученный лаять в доме. В хорошем настроении Генерал был обманчиво похож на сенбернара, в плохом... мало кто оборачивался, чтобы рассмотреть озверелого буль-быка, как звала его Варвара.

— Я послала их... на автобус! У тебя, друг Петя, нет даже базового медицинского образования! Ты хоть понимаешь, что они сперва умоляют, а потом пишут жалобы и норовят сгноить наивного костоправа? Доброхоты, искатели чуда, блин! Ты учишь? — с ходу выпалила Варвара.

— Учу, хотя мне тошно от вашей медицины, — скривился Петр.

— Вляпался, так прикрой тылы, — Варвара отдышалась, села к столу и стащила шапку. — Ну, ничего себе отдых в тихом месте за городом. Петр, у тебя тут светопреставление каждый миг.

От мысли, что дальше станет еще 'веселее', сделось почти боязно. Впереди, если не приключится прямая стычка с ваилом, двадцать девять лет жизни в плоскости. Мир этот уже сейчас не вполне чужой. Он никогда не станет родным, но будет тянуть и требовать, вращивать в себя и менять. Наносить рваные раны и скупо воздавать радостями.

— Не скучно, — улыбнулся анг.

— Хочу ли я быть дамой востока? — опустив ресницы, промурлыкала Милена.

— Нет.

— Бэл, ты не способен прорицать обо мне. Но ты неизменно прав, и это возмутительно. Не желаю отвечать за замок, начинать мороку с долгами и обязанностями. Бэл, когда уже очнется Тэра? Мне невыносима её мумия в каминном зале. И запах. Фу.

— Нет запаха.

— Я чую смерть, — поморщилась Милена. — Она стоит рядом с мумией и ждет, зараза. Я не могу прогнать. Это угнетает. Файен тоже устал, чадит. Ты король или нет? Разберись.

Милена красиво повернула голову, искоса глянула, любуется ли её мужчина профилем? Настроение улучшилось, захотелось выйти на балкон и стоять, облокотившись на перила. Взгляд в спину — это мурашки по коже. И можно глупо улыбаться, и никто не увидит.

Балконом и всей белой королевской башней Файен обзавелся по своему разумению, врастая в холм. Он по-прежнему оставался замком у основания северного луча, и для этого откочевал с прежнего места и увенчал собою монолит скалы там, где прежде лежали болота. Хрог отодвинулся еще к северу, там врос — и стал жить по-прежнему, близ бездонных топей с лучшими лекарскими травами и тайным сплетением корней самого рудного крапа. Правда, Врост ушел из Файена, виновато попрощавшись с замком и людьми: болотный огонь не отпустил временного хранителя, путь и слишком юного, чтобы стать даймом прямо теперь.

Вообще после памятной лютой зимы живые огни вдруг взялись самовольничать — и это сочли за благо. Огни, в отличие от людей, не творят заговоров и не плетут интриг. И если Арод пожелал назваться зенитным — пусть его. Юг вздохнул с облегчением, когда из пустыни ушла неугомонная Лэти, гордо хромая и по-детски показывая всем переломанную в двух местах руку. Почему бы не поверить, что она доросла до зенитного уровня? Уж всяко — лес будет спокоен и исподье не сунется к зенитному лучу.

— Спрашивай, — вздохнул Бэл со своего места.

— Хорошо, я спрошу, хотя мог бы сделать вид, что не знаешь, что я ловко подвела все к разговору. Ап — и ты удивился.

— Мне нравятся платья с открытой спиной, когда ты в таком, я не умею удивляться, я смотрю и делаюсь глупый, и отвечаю на любые вопросы.

— Я молча приняла то, что ты назвал Марка вальзом запада, хотя он из плоскости и надо было его, полудохлого, спихнуть туда... Но пусть. Сама вижу, человек годный, хоть и не в себе пять дней из пяти. Ни один мир, куда он провалился случайно, заплутав, его не вернул сразу, всюду оценили и попытались вживить...

— Куда им, если Лэти его разыскивает и за шкирку тянет обратно. — усмехнулся король. — Единственный человек, с которым она не может поссориться... Потому что её не слышат, но ценят.

— Не отвлекай! Ты не потянул Плата в Нитль — тоже понимаю и согласна. Но почему ты позволил Тоху сигануть на дно? Ты же знал, он не выберется!

— Потому что сам ушел бы к тебе, встань вопрос о жизни и смерти, неотвратимо, — грустно признал Бэл. — Это было его право, он изрядно озверел, но выбор сделал сам. Я лишь постарался ничего не скрывать, пока еще было не поздно. Я хотел вернуть тебя. Знаешь, мне неловко так говорить, но... любой ценой.

— Две смерти вместо одной, — Милена сморгнула нечаянную слезинку. — Хотя именно я уцелела и меня это должно устраивать. Но мне тяжко на всю жизнь остаться в долгу.