Оксана Демченко - Вошь на гребешке (СИ)

— Не так. Я понял, лишь глядя в колодец боя: когда идут до конца, обретают шанс пробиться туда, куда вовсе нельзя пробиться. Они погибли? Да. Но часть души и то, чем может стать чер, если ему повезет найти своего человека — это куда-то взлетело... за дно.

— Был взгляд, — осторожно кивнула Милена. — И что? Прошло много времени с тех пор, нет перемен, может прощальный взгляд-то.

— Разве есть в мире хоть кто, не очарованный тобою, пусть и мимолетно? А это ниточка. Тонкие нити, неявные, прочнее всех иных. Милена, когда я глянул в колодец боя, я разучился верить с мир с пятью сторонами света и конусом тьмы. Он... плоский по-своему. Мы думаем, что есть столп света и дно. А Черна не думала, она напрямки, насквозь... За предел. Ван расссказывал тебе, что по его вере драконы — посланцы богов в мире людей? Они не живут тут. Но гостят. А черы...

— Кто из нас начал разговор? Кто должен дать мне ответы, если я того желаю? Ответы, а не загадки!

Бэл лукаво улыбнулся, встал, и получилось как всегда неуверенно. Он до сих пор привыкал к тому, что ноги слушаются немного нескладно, что ходит он прихрамывая, но ведь — ходит. Прорицатель выбрался на балкон и кончиками пальцев проследил изгиб самой красивой шеи Нитля.

— Разговор, подходящий к дню. А простые ответы я не люблю. Смотри на опушку. Туда.

Милена изогнула бровь, повернула голову, поправила волосы... и забыла обо всем. Вцепилась в перила, часто дыша и щурясь.

— Вот чер...

— Игрун! — позвал более практичный Бэл.

Буг скользнул на балкон и подставил спину. Король забрался на свое место. Милена выругалась, назвала себя дурой в платье и вцепилась в складку загривка, не позволяя бугу бежать. Свистнула дважды, дождалась, когда любимая рыжая шолда встанет под балкон — и только тогда отпустила буга. Ругая платье, села на перила, перекинула ноги и прыгнула вниз.

К опушке шолда пришла первой: Игрун приотстал на полшага, понятливо щуря серебряные глазищи. Милена почти свалилась в траву, запуталась, рухнула на колени. Не веря себе и сумасшедшему, больно вздрагивающему сердцу, она смотрела, как с последних корней опушки спрыгивает совсем маленький ребенок, очень взросло осматривается, кивает себе — и из-под ладони изучает замок вдали. Цепляется ручонкой за отстающий мех на горле чера и делает первый шаг по луговине.

— Он... Он кто? — хрипло спросила Милена. — Ничего не понимаю.

— Как наместник Файена я обязан давать имена тем, кто приходит в его земли и не имеет еще имени, — невозмутимо напомнил Бэл. — У этого мальчика имени пока нет. Я прав?

— Ты, чер тебя порви, всегда прав, — Милена проглотила комок и осторожно улыбнулась.

Чер никого не стал рвать, лишь вежливо лег у опушки. Ребенок посмотрел на встречающих, отвернулся и полез по шкуре на спину огромного зверя. Долго возился там, затем спрыгнул и направился прямо к королю. Обеими руками малыш прижимал к груди почти непосильную ношу, её упрямые корни волочились по луговине.

Все знают: днем жив-корень спит, он решительно против солнечных полян и ни за что не согласится поселиться во дворе замка. Но иногда норова не хватает даже этому корню.

— Маленький упрямец, — уговаривая голос не дрожать, шепнула Милена, — и кто же сказал тебе, что можно гулять по глухому лесу, да еще с диким чером напару?

В душе расцветала горячая, сумасшедшая приязнь. Верить голосу сердца трудно, не верить — невозможно. Все слова вопроса бесполезны.

Милена, не дыша, ждала ответ.

— Надоть, — строго приговорил мальчик.

Дышать стало непосильно, для улучшения самочувствия Милена мстительно впечатала локоть под ребра королю.

— Если заподозрить, что я сошел с ума и знаю родителей, — выдохнул Бэл, морщась и растирая ушиб, — То звать тебя надо... эээ... Чет. Немного от мамы и одну крошку звучания от папы. Поедешь на спине моего буга? Тогда я понесу корень. Он для больной хозяйки замка?

Мальчик важно кивнул. Сунул жив-корень королю и полез по пестрому меху. Чер сощурился, зевнул, привстал — и сгинул, как умеют лишь эти создания, гуляющие по своим, никому не ведомым, тропам.

— Что все это значит? — наконец смогла выговорить Милена, принимая помощь Бэла и вставая на ноги.

— Не знаю, — безмятежно улыбнулся король. — В отличие от Тэры, Астэра и прочих... премудрых стариков, я не страдаю от чрезмерного любопытства. Если у Нитля есть загадки, это его право. Он живой, ты живая, я живой...

— Только попробуй начать недоговаривать мне, — уперлась Милена.

— Никуда теперь Тэра не денется, — не пожелал услышать Бэл. — Какое облегчение! Файен обретет прежнюю хозяйку, Чет — вреднейшую в мире наставницу, мы — свободу. Хочу странствовать. Пусть в каждом замке тебе слагают песни. Это их право, несравненная.

Милена улыбнулась, прикрыла глаза и подставила лицо солнечному свету. В Нитле говорят: мудрость, доверенная книге, мертва в изменчивом мире. Не знающий ответа заблуждается куда менее, чем выучивший ответ... Только одно правило остается верным в любых переменах: когда нечто уходит, на том же месте поднимается новый побег.

— За дном живут драконы? — припомнив Вана с его легендами, с недавних пор ценимыми всем югом, задумалась Милена. — Эй, а где живут великаны? Живо отвечай!

— Всякий живой огонь, наращивая плоть замка, создает южное окно с драконом и северное с великаном, — поучительно поиздевался Бэл, сообщив общеизвестное. Вздохнул, щурясь и наблюдая возмущение. — Какая же ты красивая. Ладно, скажу. Присмотрись... Во всяком замке узор витража свой. И лицо у великана — тоже. Чер его знает, почему. Я не чер, я не знаю. Честно!

— Ладно, вывернулся... Спрошу иначе: что ты такого особенного вызнал о черах, прорицатель? — задумалась Милена. — И не молчи так по-королевски.

— Двести лет никто из нас, вальзов, не избирает в друзья молодые огни пустыни, — вслух задумался король, хромая рядом с бугом. Покосился на малыша. — Они прекрасны. Гудят и пламенеют, готовые бросить вызов всякому. Они безжалостно жгут слабого, к ним руку протянуть не проще, чем войти в свет зенита. Чет, ты слушаешь? Опасно ходить в пустыню. — Глаза короля искрились отчаянным, лихорадочным блеском. — Не суйся в обожженные скалы, за две сотни лет многие там нашли лишь смерть себе и своей неуемной жажде владеть и гордиться.

— Сунуся, — Чет прищурил мелкие глаза прирожденного анга.

— Милена, несравненная, вот и у короля накопился вопрос без ответа, — немного судорожно улыбнулся Бэл. — Тэра говорила: имена живых огней слышат в их гудении только вальзы востока... Сколько лет мне ждать, чтобы проверить ее слова? Чер знает, сколько. Но имя я уже приготовил.

— И что за имя, король? — воркующе шепнула Милена, применяя для допроса крайние средства. Провела кончиками пальцев по щеке Бэла, тронула губами мочку уха...