Валентина Елисеева - Черная кошка для генерала-2 (СИ)

— Да, это рецепт Лары — она несколько раз сама готовила, пока кухарка опыт не переняла, — похвастался Леон талантами жены.

— Вы тоже можете называть меня просто по имени, Тельд, — я же зову вас так, — предложила перейти на неофициальное общение Лара.

— Спасибо, Солара, — согласился монах.

— Просто «Лара», — поправила девушка и подкупающе улыбнулась.

Брата Тельда разместили в светлой и солнечной комнате гостевого крыла. За сменой вещей для него отправили слугу в имение Килосов. С тем же слугой монах передал родным записку, что задержится в гостях у Ардамасов. Ближе к вечеру вещи доставили. Устроившись в отведенных ему комнатах и отдохнув, Тельд пошел искать друга, с улыбкой размышляя о том, что никогда раньше он не видел Леона таким умиротворенным и сияющим внутренним светом. Светом взаимной любви и доверия. Не обманулся он тогда на исповеди в этой девочке, не обманулся! Впрочем, он убедился в правдивости всех признаний принцессы еще во время венчания, видя, какими глазами она смотрит на Леона. Его друг заслужил свое счастье.

Безрезультатно обойдя первый этаж в поисках хозяев дома, Тельд вернулся на второй и постучал в двери рабочего кабинета Леона.

— Одну минуту! — раздалось в ответ.

Дверь распахнулась, впуская Тельда в комнату. Леон был в кабинете один, если не считать сидящей на диване кошки. К кошке Тельд и подошел, погладил ее:

— Хорошо, что прислужники Ормонда обознались и твоя Кошка жива, — порадовался Тельд, — ты так горевал о ней, а она не только выжила, но и твой дом найти смогла. Действительно, удивительное животное!

Тельд сел на диван, посадил на колени кошку, стал ее гладить, не замечая слегка раздраженного взгляда друга. Когда его рука сдвинулась и стала почесывать животик довольно мурлыкающей кошки, раздался резкий окрик:

— Лара, иди ко мне!

Тельд вздрогнул, обернулся, но леди Ардамас в комнате не увидел. Пронаблюдав, как черный хвостик бежит в сторону хозяина, как Леон подхватывает на руки кошку и укоризненно ей говорит: «Лара, Тельд мне, конечно, друг, но веди себя прилично!» — Тельд возмущенно выпалил:

— Ты кошку зовешь тем же именем, что и жену?! Леон!

— А что такого? Зато не перепутаешь, как кого зовут! — вывернулся Леон, а кошка на его руках отрывисто зафыркала, смотря на сердитое лицо монаха и смущенного собственными словами мужа: он понял, что сказал, и как это прозвучало для ушей непосвященного в тайну друга. Расслабился Леон в присутствии товарища — раньше таких проколов у него не было.

— Кажется, ты злоупотребляешь безумной любовью к тебе твоей жены, — пробормотал Тельд, а Леон поспешил перевести разговор на другую тему, пока друг не развил из мелкого эпизода целую проповедь о взаимном уважении супругов:

— Поверь, она тоже частенько злоупотребляет моейбезумной любовью к ней, — кошка негодующе мявкнула, а Леон продолжил: — Я не стал писать об этом в письмах, но сейчас должен рассказать тебе о тех серьезных происшествиях, что случились в начале лета.

И Леон кратко сообщил о попытке нападения на их обоз по дороге к дому, о предательстве управляющего, о похищении его жены.

— Есть достоверные сведения, что сейчас готовится еще одна попытка покушения на Лару, — предупредил друга Леон, — у нас в поместье вся охрана начеку. Говорю об этом, чтоб ты тоже был готов к возможному нападению и смотрел в оба.

Тельд встревожился, спросил о мотивах этих бандитов. Леон отговорился тем, что многие хотят отомстить ему за победу и за то, что с его подачи расформировали Святое Воинство. Его слова не до конца убедили Тельда, но монах согласился быть максимально бдительным.

Освящение храма должно было проходить на рассвете, а летом рассвет наступает очень рано. Зевающая Лара вяло плескалась в ванне, искренне восхищаясь энергичным и свежевыбритым мужем, который так бодро курсировал по ванной комнате, будто проспал не пять часов, а минимум десять.

— Ты сейчас заснешь в воде и утонешь, — проворчал Леон, вытаскивая жену из ванны и обматывая ее полотенцем, — тогда придется начинать службы в освященном храме не с венчания, а с отпевания, а это очень плохая примета.

— Фу, как цинично ты относишься к возможному утоплению жены, — попеняла весело Лара. — Хорошо, что Тельд твоих шуточек не слышит, а то пилил бы тебя да на путь праведный наставлял все утро.

Стоя смирно перед трюмо в ожидании, пока муж застегнет десяток мелких пуговичек на ее спине и завяжет сзади поясок на пышный бантик, Лара думала, что ее супруг бессовестно лишил почетной должности камеристок двух ни в чем не повинных девушек. Бедняжки быстро поняли, что лакомая должность камеристки навечно уплыла в загребущие ручки их лорда, а им придется удовольствоваться прежним званием горничных. Ежедневные прически Лара делала себе сама, привыкнув управляться с длинными волосами еще в бытность свою самостоятельной землянкой. В этом мире помощь горничных требовалась только в случае «выхода в свет», так как высокие прически-башни, что вошли сейчас в картумскую моду, сделать самой было нереально.

Отремонтированный храм сиял под звездами новой крышей, новыми дверьми, начищенными коваными перилами крыльца. Вокруг него уже собирались жители Ардовки и соседних деревень с охапками цветов и дубовых веточек в руках (дуб считался в Картуме священным деревом, отпугивающим злых духов). Тут и там виднелись вооруженные воины Леона, зорко высматривавшие среди толпы неизвестных, а во всех кустах вдоль дорог посверкивали в лунном свете штыки. Высоких гостей — лорда и леди Ардамас, брата Тельда — монахи пригласили дождаться начала церемонии внутри храма, на скамеечках исповедальни. Один из монахов составил им компанию и завел с Тельдом мудреную дискуссию о первоистоках веры. Лара до сих пор не нашла времени (и желания) прочитать местные Библию и Евангелия, так что быстро заскучала. Поэтому предложение второго монаха пройтись по храму и осмотреть его приделы, в которые только вчера завезли новые иконы и утварь, было воспринято с большим энтузиазмом. Леон не был увлеченным ценителем иконописи, так что решил остаться на своем удобном месте, строго предупредив жену, чтобы из храма она никуда без него не выходила. Лара пообещала и пошла вслед за святым отцом.

Свернув в правый придел, Лара подошла к огромному полотну, занимавшему половину стены и освещенному светом факелов. На картине был изображен мрачный угрюмый мужчина в монашеской рясе с пронзительными глазами и крючковатым носом.

«Очень неприятное лицо, странно видеть такое у монаха», — подумала Лара и спросила у сопровождающего ее святого брата:

— Кто изображен на этом полотне?