Дж. Андрижески - Щит

Я почувствовала, как кровь отлила от моего лица.

В этот раз я прекрасно понимала, о чем он говорит.

Мой дядя Стефан владел фермой в Небраске. Он держал свиней, и когда мне было семь лет, я приехала погостить. Я только что закончила читать «Паутину Шарлотты». Естественно, я спросила у него, что он собирался делать с самыми слабыми поросятами.

Я не могла поверить его ответу. Я думала, это всего лишь история. Я не могла поверить, что кто-то действительно так поступал — убивал кого-то просто потому, что он маленький.

После этого все притворялись, что у дяди Стефана случился какой-то припадок. Они говорили, что может быть, он потерял равновесие, или его сбило с ног порывом ветра.

Но я заставила его поклясться.

Я заставила его поклясться, что он никогда больше не станет убивать маленьких поросят.

— Откуда ты знаешь? — мой голос зазвучал резче. — Нензи… даже Джон не знал об этом. Я никогда никому не рассказывала.

Затем, вспомнив время, проведённое в хижине с Ревиком, я осознала, что это не так. Я рассказала кое-кому. Только одному.

Моё чувство нереальности усилилось.

Я посмотрела на Териана, стараясь успокоиться. Существовало и другое объяснение, непременно. До меня дошло кое-что ещё.

— Моя мама? — обратилась я к Териану. — Ты узнал это от неё? Мой дядя сказал ей?

Но Териан тоже слегка хмурился. Это могло быть притворство, но почему-то я так не считала. Он догадался? Сложил два плюс два, слушая слова Нензи?

Мальчик снова взял меня за руку, поглаживая мою кожу маленькими пальчиками, подвигаясь ко мне ближе, касаясь моего лица.

— Пожалуйста, Элли, — сказал он. — Я люблю тебя. Ты знаешь, что люблю.

— Ты меня не любишь, — мой голос прозвучал сердито — может, потому что я боялась или, как минимум, совершенно разнервничалась. — Я не твоя жена. Я жена другого мужчины. Ты меня даже не знаешь, Нензи!

Когда на его глаза вновь навернулись слезы, мой голос зазвучал ещё резче.

— Что бы ты там ни придумал обо мне… это не по-настоящему. Ты не можешь прочитать про кого-то, прочитать про их прошлое, факты из их жизни, и считать, будто знаешь их…

— Сначала ты была моей женой! — взорвался он.

Я почувствовала, что Териан уставился на мальчика вместе со мной.

Голос Нензи вновь отражал ту взрослую личность, утратив все детское звучание. Его бледное лицо раскраснелось под каскадами света. Его кулаки сжались; он задышал тяжелее. В его глазах пылало тёмное пламя, искажённое отражающимся светом. Я видела там раздражение, но в то же время ярость.

— Ты ошибаешься, — сказала я.

— Нет! — его глаза вспыхнули бледно-зелёным светом.

— Да… ошибаешься! Ты запутался!

Териан коснулся моего плеча.

Когда я подняла взгляд, с его точёного лица ушло все веселье; с полных губ пропала усмешка. Он пристально смотрел мальчику в глаза. Его собственные глаза расфокусировались, глядя примерно в пространство над головой мальчика.

Тогда-то я заметила urele .

Свет окрасился цветом темной крови, красной с черными венами.

Похожие на дождь капли падали вокруг нас, отражаясь на бледной коже мальчика перед тем, как кровавыми ручейками стечь на пол. Бледно-зелёные глаза смотрели в мои, напоминая лампы, ярко выделявшиеся на фоне этой темно-красной завесы.

Посмотрев на него, я могла чувствовать лишь резкую волну сострадания.

— Ты хочешь, чтобы я притворно заботилась о тебе? — спросила я. — Твои ожидания настолько низки? Кто-то полюбит тебя, Нензи. Но это не могу быть я.

Пальцы Териана безжалостно впились в моё плечо, так сильно, что я вывернулась из его хватки. Когда я перевела взгляд обратно, я увидела, что Нензи смотрит на нас.

Он сосредоточился на моем лице.

Urele полыхнула белым. Свет взорвался из неё.

Он омыл стены густой волной, поднимаясь вверх.

Когда он достиг вершины, тяжёлая волна звука взорвалась со всех четырёх сторон, словно близкий раскат грома. Осколки стекла полетели наружу. Фрагменты разлетелись в мелкую крошку. Я в шоке осознала, что это были не окна виртуальной реальности, а нечто, находившееся за ними.

Когда я подумала об этом, иллюзия растворилась.

Купольная комната с мраморными полами, утёсами из красного камня и птицами, синее небо и пейзажи Нью-Мехико растаяли вокруг нас. Водопады потухли на плоском фоне, как это бывает с изображением проектора, когда гаснет свет.

Вокруг нас находилось пустое открытое пространство из серого металла и цемента.

Мы находились на складе. Или, подумала я, посмотрев на высокий потолок, может быть, в каком-то ангаре для самолёта.

Группа людей сидела на металлических трибунах за чем-то вроде плексигласового стекла. Лица, которые я видела, побелели, глаза широко распахнулись. Охранники спешно сгоняли нескольких мужчин и женщин в униформе прочь с платформы, в бронированные автомобили, припаркованные за смотровой зоной. Двигатели автомобилей с рёвом пробудились к жизни, рванув с середины ангара, видимо, к дверям на другой стороне. Это выглядело бы комично, будь у меня время понять, что только что произошло.

Однако Нензи было наплевать на них.

Свет из urele вновь полыхнул, достигнув металлических стен. На нас посыпалось ещё больше осколков стекла, на сей раз и откуда-то свыше.

Я вскинула руки, защищаясь, но фрагменты все равно царапали моё лицо и плечи. Дрожь страха пробежала по моему телу вместе с осознанием того, что я уже подозревала — что я уже каким-то образом знала , все это время — и это правда.

Нензи не был молодым Сайримном. Он не был его потомком, клоном, экспериментом или даже сбитой с толку реинкарнацией.

Каким-то образом, Нензи на самом деле являлся Сайримном.

И как и говорила Тарси, он действительно искалечен.

Он лежал рядом с ней на боку, подперев голову одной рукой, чтобы иметь возможность смотреть на неё. Ласково убрав волосы с её лица, он поцеловал её, подавляя прилив чувства, которое все ещё причиняло боль. Она улыбнулась, заметив выражение его лица. Она выглядела усталой, но невероятно счастливой, и он задавался вопросом, знала ли она…

Она рассказывала ему о своём брате, о чем-то, что Джон сказал в детстве, а он мог думать только о том проблеске, когда он вынудил её признаться во всем, о той затяжной ревности, которую он все ещё ощущал и из-за этого чувствовал себя ублюдком…

Она вновь поцеловала его, улыбаясь. Её глаза сделались жидкими, и стоявшие в них эмоции стиснули его сердце. Он все ещё не до конца верил в это.

— Я люблю тебя, — прошептала она, лаская его лицо. — Я люблю тебя…

Он проснулся как от толчка.

Стараясь дышать, он смотрел в неосвещённый потолок тусклой комнаты в отеле. Все его тело болело. По щекам катились слезы, и у него был стояк. Боль в его свете заставляла каждый слой кожи вибрировать.