Дж. Андрижески - Щит

В её сознании Миф — это поэзия.

Даже больше. Это живое сознание.

Фразы наполняют меня светом, резонируют с тонкими структурами в моем aleimi. Музыка разворачивается изнутри смятых кармашков смысла, раскрываясь, словно бутоны цветов, рисуя интимные образы прошлого, настоящего, будущего.

Она поёт:

«Дыхание любви разгорается в бассейнах золота, но это не первое…

…Не последнее, и даже не начало. Люди плывут на поверхности Muuld, в мире, размеченном садами для избранных. Мы проламываем простоту плоскими хвостами и пальцами ног, похожими на пальцы рук, кутим в яркости молодого света.

Наши ряды множатся, наши конечности простираются, источая нежные волны. Мы завоёвываем миры тревожно быстро. Мы охватываем созидание нашими работами, одновременно уродливыми и изумительными. Когда время приносит новое, когда каждый круг рождения и хаоса начинается…

Это не может длиться. Первая раса поглощает себя внутри себя. Она взывает к Смерти, и Смерть слушает. Но Смерть нельзя оставить в его одиночестве, только не первым в нашей боли. Сострадание приносит слезы, изумительный Мост касается неба. Они смотрят, страшатся.

С ней Смерть оставляет кости, дабы питать новых. Любовь смягчает Смерть, привносит меж них надежду. Приходят другие, чтобы сплести следующих, и…

Те из нас, что остаются, должны расти или сгинуть. Мы творим магию за пределами того, что видит любой после. Но боги закрыли двери в те другие миры, и им остался лишь один, и он одинок. И в этом мире рождена Вторая раса, из деревьев и из-под камней.

Они вырастают по нашему подобию, и все же верят, что одиноки. Их работы заполоняют тот одинокий мир, пока они не встречаются с нами и не страшатся. Огни выгорают дочерна во второй раз, во второй жизни. Смерть слушает, пока Мост спускается вниз, освещая путь на небеса.

Песнь любви сияет маяком, оставляет их одних. Золотой океан покрывает все раны.

Вторая раса следует путём первой, а те, что остались позади, обречены смотреть, как огни вновь горят. Время ускоряется, и все истории складываются внутри самих себя.

Что касается первых, самых молодых и самых глупых, самых магических и самых ребяческих, боги вызывают нас из камня. И когда боги говорят, великий плач доносится от двери до того другого места, что должно быть потеряно, и те, что по другую сторону, забыты.

Когда приходит Третья Раса, они приносят с собой звезды. Мы оставляем их, наших Стражей Середины. И Мост раскручивает свой свет…

…Пока мы не перестаём жить здесь».

Когда её слова обрываются, внутри Барьера воцаряется тишина.

В этой конструкции пещеры я осознаю, что никогда прежде не слышала Миф вот так.

Несколько секунд я могу лишь стоять там, пока строки продолжают отражаться в моем aleimi как дрожь живых разрядов электричества. Сами слова содержат какой-то свет, который не кажется мне светом; я ощущаю его как присутствие, сопровождаемое эмоциями и образами. Я позволяю им омывать меня, ожидая своеобразного… даже не знаю.

Понимания, возможно.

Что-то, что заставит меня почувствовать, словно я знаю то, чего не знала прежде.

Но этого нет. Не в той манере, которая кажется логичной моему разуму.

Тарси нарушает эту торжественность и усмехается.

«Видишь?» — говорит она. — « Женщина. В старых мифах Мост — всегда „она“, никогда не „он“».

Но сейчас я прокручиваю в своей голове другие слова. «Миф. Он вроде как намекает, что я не являюсь, то есть, на самом деле не являюсь…»

«Ты не Сарк», — соглашается она.

Её слова звучат буднично, точно она излагает малозначительный факт.

«Не вторая раса, — подтверждает она ещё раз. — Ты — первая раса. Все создания-посредники — первая раса. Мы называем их Элерианцы. Вторая раса — это Sarhacienne, „Вторые“… Сарки. Третья раса называет себя людьми. Древние имена для них теперь не имеют значения».

Я слышу лишь часть из этого. Я повторяю её слова как говорящий скворец, словно если Тарси услышит их вновь, то она может поменять своё мнение относительно сказанного.

«Я первая раса, — посылаю я. — То есть, на самом деле другой вид? Биологически другой?»

Когда Тарси приподнимает световую бровь, я вижу красные и оранжевые искры, курсирующие по венам моего aleimi.

Я спрашиваю её снова. «Я не только не человек, я даже не Сарк?»

Она улыбается . «Ты знала, что отличаешься от нас. Свет в твоих глазах — он виден для людей. Твоя кровь не похожа на нашу. Есть и другие вещи. Ты телекинетик. Это не свойственно Саркам. Ты достигла физической зрелости слишком быстро для Сарка. Ты смогла адаптировать ранний цикл роста под людей, чтобы остаться незамеченной. Sarhaciennes не могут изменять свою биологию, чтобы адаптироваться под окружающую среду. Воспитываемые среди людей, они продолжают походить на человеческих детей, пока не станут намного старше двадцати лет».

Она всматривается в мои глаза.

Я внезапно осознаю, что она адаптировала нашу внешность, чтобы та совпадала с нашими физическими телами. Это происходит так плавно, что я почти не замечаю.

Она добавляет: «Скорее всего, у тебя есть и другие отличия, которых мы не осознаем. Многие знания о твоей расе утеряны».

Но я застряла в ментальной петле, из которой, кажется, не могу выбраться.

В моей голове повторяются слова, которые некогда сказал мне Ревик.

«Нелогично иметь мнение о том, к какому виду принадлежит кто-либо».

Конечно, когда он сказал это, я думала, что он говорил о своём виде.

«Но кто меня родил?» — спрашиваю я.

Она пожимает одним плечом в манере видящих.

«Разве это не важная деталь?» — спрашиваю я.

«Говорят, что Элерианцы производят на свет потомство иначе, нежели Сарки и люди. Говорят, что они способны из Барьера передавать своих отпрысков в физические эмбрионы других существ. Также говорится, что некоторые из них всегда живут среди нас, но сохраняют своё существование втайне. Некоторые говорят, что они могут появиться здесь ровно настолько, чтобы произвести потомство, а потом умирают. Возможно, что твои родители пошли каким-то из этих путей. Также возможно, что ты сама произвела себя на свет из Барьера… или же рождена от Сарка, а разница заключается в твоём aleimi».

«Это полная бессмыслица», — посылаю я, подавляя злость.

Она вновь пожимает плечами . «Я не могу сказать тебе того, чего не знаю».

«Подожди, — говорю я, поднимая ладонь. — Ревик сказал, что моя группа крови существует среди Sarhaciennes. Он говорил, что такая группа редка, но встречается».

Её улыбка терпелива.

«Разве так важно быть одной расы с нами? — она невинно вскидывает бровь. — Или ты так решительно настроена быть схожей с ним?»