Марина Эльденберт - Осколки времени [СИ]

— Ты сам себя подставил, — процедила она.

— Пять лет за два года! — выплюнул Стас. — Я прожил пять лет, хотя все остальные — жалкие два. Считая то дерьмо по мелочи: месяцы, недели, дни, часы, которые мне приходилось постоянно перекручивать, чтобы подтасовать события. Я сходил с ума в этой круговерти долбаных вариантов. Что ж, и ты кое на что сгодилась! Мне нужно было, чтобы он побольше думал о тебе, и поменьше о делах! Так что ты тоже приложила руку к тому, что происходит сейчас!

Последнее он уже кричал: с искаженным от ярости лицом, со вздувшимися на шее венами и сжатыми кулаками. Достал из кармана кольцо, которое подарил Сэм, сунул ей под нос.

— Спорю, с ним ты сразу на все согласилась? Мне пришлось раз десять перекраивать наш разговор на Шри-Ланке, чтобы уломать тебя стать моей женой! Не слишком ли много чести?

Стас размахнулся и с силой швырнул кольцо за борт. Море поглотило его с гулким плеском.

Ульяна спрятала лицо в противно дрожащих руках. Нет, сейчас не время предаваться воспоминаниям и сожалениям. Нужно понять, что делать дальше. Понять и действовать быстро и решительно, потому что только от нее зависят жизни всех, кто остался под куполом. Она не может подвести Сэма. Не имеет права просто сдаться и смотреть, как все они умирают.

Ее учили работать с материей. Учили рвать контуры и сшивать их, но что делать с защитой, поставленной мастерами? Сэм говорил, что изнутри все всплески силы поглощаются, но можно ли воздействовать на Сеть снаружи? Когда открывали Мертвый город, он удерживал портал в коридор сквозь пространственную защиту. Возможно, у нее получится вытащить его и остальных таким же образом. Осталось только разобраться со Стасом. И сделать это так, чтобы он ничего не заподозрил, потому что он «всегда на шаг впереди».

— Как мы с тобой познакомились в первый раз?

Он вздрогнул, прищурился.

— Все-таки вспомнила?

— Скорее догадалась. Я уйду с тобой. Если ты вернешь время назад и спасешь всех этих людей…

— Мне не нужны твои одолжения, и не смей ставить условия, — он перебил резко, зато продолжал уже терпеливо, будто говорил с маленьким ребенком. — Но ты хотела правды, и ты ее получишь, Солнц. Узнаешь, на что я пошел ради тебя. Только ради тебя.

Кажется, разговор только что свернул в нужное русло. Ульяна помедлила, прежде чем ответить. Ей всегда говорили, что актриса из нее никакая. Что же, всему приходится учиться.

— Так… что ты сделал?

— В прошлый раз мы познакомились на Мальте, — он оперся о поручни, — когда чертов Шеппард тебя привез, я уже учился несколько месяцев. Случайно прокололся, как дурак. Спутался с чувствующей — тогда я мало что знал о мире, и меня сразу потащили в Центр.

— На Мальте?! Ты перевел время… на два года?

Это многое объясняло, да что там, это объясняло все: сны о прошлом и будущем, видения, дежавю и то, что ей так легко давалось обучение.

— Наконец-то до тебя дошло.

— Стас, ты с ума сошел!

— Ты это уже говорила, — он шагнул к ней. — Не плачь. У тебя будет все самое лучшее. Я обещаю.

Ульяна только сейчас поняла, что по ее щекам текут слезы, и это не было игрой. Он действительно сошел с ума, свято верил в то, что говорил. В то, что у них есть будущее. Мужчина, с которым она прожила два года, и которому почти удалось стать для нее по-настоящему родным! Она плакала от страха и сожаления — о том, чего уже не вернуть. Увы, теперь у них не осталось даже прошлого — того, которое хотелось бы сохранить и изредка бережно перебирать, как старые фотографии. Они застыли вне времени, среди его осколков, разбросанных по реальностям.

Он посмотрел сквозь нее, провел тыльной стороной ладони по щеке. Ульяна невольно дернулась, и Стас замер, будто обжегся. Убрал руку.

— Я никогда больше тебя не ударю, Солнц, — он погладил ее запястье, дернул за цепь, подтягивая к себе. — И подумаю, как избавиться от остальных, чтобы они не испортили нам жизнь.

На слове «избавиться» Ульяна вздрогнула. Образ Стаса — каким она встретила его в отеле, померк окончательно. Прищуренные глаза, в которых плещется безумие. Сжатые пальцы, тонкая линия губ. Прыжки во времени в самом деле свели его с ума, но он не остановится. До тех пор, пока это его не убьет.

— Я сразу понял, что ты должна быть моей, но ты крутила роман с чертовым Шеппардом. Что бы я ни делал, ты все равно выбирала его. Разумеется, по сравнению с ним я казался никем, — потемневшие глаза Стаса метали молнии. — Это в Петербурге я был человеком, человеком с большой буквы! А здесь…

Он махнул рукой.

— И тогда я решил рискнуть всем. Всем! Ради тебя! Ради того, чтобы быть с тобой. Понимаешь?

На щеках застывали слезы, но сомнений больше не осталось. Ульяна подалась вперед, прижалась губами к губам. Стас сжал ее волосы, резко потянул, заставляя запрокинуть голову.

— Ты только моя, Солнц, — он разжал кулак, нежно погладил по голове, — только моя. Запомни.

А потом впился поцелуем в ее рот — яростно, неистово, жестко. Она ответила, переплетая свои пальцы с его, вжалась всем телом. Цепи змеями вились вдоль обнаженных рук, холод шел по коже, запечатывал силу пробужденной. Слишком много проклятого металла! Слишком много.

Ульяна замерла, собирая силы. У нее всего одна возможность, второй попытки не будет. Боль пронзила виски, но она продолжала продираться через слои металла, один за другим, не пробивая, а обходя, сливаясь с ними — как учила Клотильда, все глубже и глубже. Она будто погружалась под воду, в пучину, смыкающуюся над головой, а холод перетекал вовнутрь. Контуры дрогнули и подчинились, Ульяна ломала их, искривляла и сращивала по новой. Крик Стаса донесся словно из другой реальности — глухой, еле слышный, он попытался ее оттолкнуть, но Ульяна вцепилась в него мертвой хваткой. В ушах звенело, металлический солоноватый привкус во рту заставил судорожно сглотнуть. Только когда все было кончено, выдохнула боль сквозь сжатые зубы.

Ее трясло, но чем дальше она отступала от Стаса, тем легче становилось. Правда, весьма относительно: металл никуда не делся. Оковы перекочевали на него, и с таким грузом ему не светило отправиться в прошлое даже на несколько минут.

— Сука! Дрянь неблагодарная! Что ты задумала?!

Он бросился к ней, но запутался в кандалах, чуть не полетел на палубу, но успел схватить развивающийся на ветру подол. Ткань жалобно треснула, надорвалась, Ульяна отшатнулась, и в руках у Стаса остался клок платья. Ну да ничего, хуже уже не будет. Ни платью, ни Стасу.

Он снова шагнул к ней, но прутья, сплавленные из поручней, оплели его руки и грудь, отбросили назад, впечатывая в борт и не позволяя пошевелиться. Знобило — то ли от близости проклятого металла, то ли от ночного холода, шатало. Ульяна глубоко вздохнула, потерла заледеневшие руки в тщетной попытке согреться. Не обращая внимания на сыплющего ругательствами Стаса, вцепилась в поручни. Она и так потеряла слишком много времени — мерцание над побережьем тускнело на глазах.