Айя Субботина - Секрет [СИ]

— Ах… - слабо выкрикивает малышка. И следом, без паузы: - Не останавливайся… Приятно… Так приятно…

Я укладываю одну руку ей на талию, толкаю себе навстречу, добавляя пару движений навстречу. Насаживаю на свои пальцы, чуть не теряя голову от влажных звуков, когда ее промежность со всего размаху ударяется в мою ладонь.

Малышка натягивается снова. На этот раз довожу ее до оргазма всего в пару движений по клитору, и пока она, уронив голову мне на плечо, мелко дрожит, несу в кровать.

Как кошка, брошенная в воду, Туман на мгновение сжимается на прохладном покрывале, а потом приподнимается на локтях, без стыда и смущения разглядывая каждое мое движение. Упавшие к ногам штаны заставляют ее распахнуть губы, а когда в одно движение стаскиваю трусы, к бледным щекам приливает румянец. Хорошо, что она уже видела меня голым, хорошо, что ее пальцы знают мою твердость, а губы – мой вкус. По крайней мере теперь она не боится.

И – черт его все дери! – кладет ладони на колени, чтобы развести ноги в сторону.

Моей пошлой фантазии хочется еще раз отыметь ее языком, покатать по твердой горошине стальным шариком и утонуть в громких криках. Но если прямо сейчас ей не вставлю, то просто рехнусь.

Я становлюсь на колени между ее ногами, и громко ругаюсь, потому что ловкие пальцы тут же обхватывают меня у самого основания.

— Сегодня я главный, - предупреждаю малышку.

Она не слушает, так что сгребаю обе руки в ладонь и завожу ей за голову. Нажимаю на запястья, пресекая попытки сопротивляться. Она послушно кивает, вдруг притихшая и покорная. Только после этого подхватываю ее за лодыжки и забрасываю ноги себе на колени. Даю привыкнуть к ощущению моего члена у нее между ног: без преград и больше без табу в двадцать дней.

Прижимаюсь к ее входу и придерживаю за бедро одной рукой. Будет лучше, если Туман вообще не будет шевелиться, пока я не окажусь в ней весь сразу. Хотя, конечно, будет лучше, если хотя бы сегодня она вообще будет моей послушной малышкой, потому что вряд ли сейчас я слишком долго протяну. Долбаное, блядь, воздержание.

Терпение, Антон, еще немного терпения, не пытайся вставить ей сразу, даже если этого хочется сильнее, чем дышать.

Я целую ее в шею – в том месте под ухом, на прикосновения к которому она всегда так чутко откликается. Слизываю солоноватую влагу, позволяя себе медленно толкнуться внутрь хрупкого тела. Назад – и снова вперед, туда, где охуенно туго и горячо, как в аду.

До самой преграды.

Надавливаю.

Осторожно, в одно плавное движение, но и от него искры из глаз.

Таня цепляется мне в волосы, когда я зажимаю рот поцелуем. Слышу, как вибрация сорванного крика бьет в мои голосовые связки, но все равно иду дальше. До упора, который она встречает длинным беззвучным стоном. И в отместку за причиненную боль, сдавливает губами мой язык.

Нужно взять паузу, дать привыкнуть к себе, но малышка не дает притормозить: елозит попкой по кровати, вжимается в меня раздвинутыми складками и трется клитором.

Мы бьемся друг в друга, размыкаем поцелуй – и шепчем что-то, что нельзя обозначить смыслом и логикой.

В ней так хорошо, что нервы сдают почти мгновенно.

И, хоть это кажется нереальным, мы уходим в удовольствие вдвоем: я – кончая глубоко в нее, кажется, все-таки дав себе слабину и проникнув до самого основания, и она – в третий раз, просто от моих пальцев у нее между ног.

Последние движения уже смазанные, на пределе нервов, словно три шага на цепочках по струне. Безупречный баланс острого удовольствия и приятной расслабленности, от которой волосы на затылке становятся дыбом.

Это стоило больше, чем двадцать дней ожидания.

********

Я «просыпаюсь» только спустя пару минут. Кажется, что собственное дыхание слишком рваное и громкое, но заглушить его не получается. Потому что это совсем не мои вздохи и не мои низкие мягкие стоны.

Таня лежит подо мной, придавленная к постели моим совсем не маленьким телом и немного странно кривит губы, странно улыбаясь раскрытым ртом, которым пытается поймать воздух.

— Черт!

Быстро переношу вес на предплечья, приподнимаюсь. Даю себе несколько секунд, чтобы посмотреть на ее сверху вниз, подо мной. Растрепанная, волосы разбросаны по покрывалу, которое мы так и не сняли. Губы напухшие, темнее обычного из-за моих поцелуев. Туман не с первой попытки, но все же поднимает руки, чтобы обхватить меня за шею, и я осторожно перекатываюсь на бок, удобнее устраивая ее ноги у себя на талии. Мне нравится, что она прижимается к моему животу и когда случайно ерзает по волоскам, сладко мурлычет и жмурится.

— Прости, что немного придавил, - пытаюсь разрядить обстановку, иначе через пару минут мне будет очень тяжело найти вменяемые оправдания, почему я не могу снова заняться с ней любовью.

Малышка прижимается носом к моему носу и медленно, как будто у нее совсем не осталось сил, водит кончиком из стороны в сторону.

— Мне нравится, что ты большой, тяжелый и тебя много, - признается с какой-то оглушительной откровенностью, и почему-то эти простые слова звучат приятно… пошло. И тут же распахивает глаза, в которых плещется паника и немой вопрос.

— Что? – подталкиваю я, сжимая пальцы на ее бедрах.

— Тебе… понравилось? Ты… ты…

Господи, моя маленькая развратная нетерпеливая малышка, которая запросто брала меня в рот, дразнила и, можно сказать, была инициатором наших отношений, стесняется и краснеет до самых ушей, не находя нужных слов, чтобы спросить о полной фигне.

— Хочешь знать, кончил ли я? – подсказываю правильные слова.

Она, как спичка, зажигается снова, немилосердно рвет мое терпение, потираясь влажной развилкой об мой живот.

— Хочу, - шепчет в ответ Туман.

Она же еще почти_девственница, Антон. Включи мозги, стыд, совесть, терпение и понимание к девичьему стыду.

Но то ли я не слишком усердствую, то ли моя почти_девственница слишком выразительно сжимает меня ногами, постанывая просто от того, что мы слишком тесно прижаты друг к другу, но эта мантра не срабатывает. От слова «совсем». Потому что вместо того, чтобы ограничится коротким «да», я просовываю между нами руку, поглаживаю ее влажные складки, наслаждаясь скользким теплом и тем, как Таня мгновенно выгибает спину. Осторожно, буквально удерживая себя на поводке, окунаю в нее два пальца, медленно и не глубоко. Провожу взад-вперед, вынимаю – и показываю ей лучший из возможных ответов на вопрос.

Зрачки и ноздри малышки расширяются, когда она жадно рассматривает влажные следы.

— Да, Туман, я очень даже кончил, - подстегиваю ее смелость, потому что ее мысли выдает мазок языка по губам.

Она подается вперед, жадно, словно это мой член, насаживается ртом на пальцы. Не облизывает, не издает никаких звуков – просто стягивает все губами и сглатывает.