Айя Субботина - Секрет [СИ]

Нина нас выручила.

Она все знала еще в тот вечер, на дне моего рождения, и сегодня только увидела подтверждение своим словам.

Я должна быть ей благодарна.

Мы с Дымом должны.

Но я чувствую только раздражение и досаду. И злость. Меня раскатывает ревностью до состояния блина для приготовления лапши.

Мама вместе со мной забирается в машину «Скорой» и всю дорогу мы молчим. Только изредка я замечаю, как она бросает взгляд на плюшевого единорога, которого я остервенело прижимаю к груди двумя руками, сама себе до смешного сильно напоминая племянницу Антона, когда та носилась со своей любой игрушкой. Но в моей голове сейчас такой бардак, что этот подарок кажется единственной связью между мной и Моим Мужчиной. А больной мозг уже транслирует картинки того, как по приезду в травматологию, я узнаю, что Антон и Нина успели пожениться, завести двух детей и отпраздновать золотую свадьбу. Чтобы мои родители уж наверняка ничего не заподозрили.

— Ты как, моя хорошая? – Мама берет меня за руку, и я улыбаюсь только чтобы ее приободрить, потому что она выглядит гораздо хуже, чем я со своей сломанной ногой. – Папа будет очень расстроен.

— У меня золото, мам.

Я покрепче сжимаю ее пальцы, и мы прижимаемся друг к другу лбами. Синхронно набираем в легкие воздух и начинаем петь «Звенит январская вьюга…»

Пока меня обследуют, делают снимок и ждут заключение врача, я сижу одна в смотровой, потому что чуть не силой вытолкала мать к остальным. Кажется, она готова была упасть в обморок от одного вида кушетки, на которую меня усадили под белы руки. В тишине у меня есть время подумать, что делать дальше. После укола обезболивающих в голове все немного плывет, поэтому сложно не потерять мысль. Я словно перебираюсь на другую сторону реки, перепрыгивая с льдины на льдину, почти не замечая, что все это время просто топчусь на месте.

Нужно поблагодарить Нину. И извиниться за то, что накричала на нее. Она – моя старшая сестра. В чем-то даже роднее матери, потому что именно Нина учила меня наносить макияж и давать отпор наглым ухажерам. Нам просто не повезло увлечься одним мужчиной. Мы поговорим – и все наладиться.

Через полчаса приходит врач в сопровождении моих родителей, и «осчастливливает» меня новостью, что у меня перелом без смещения, а значить, гипс накладывают на четыре недели. Пока. Через неделю на повторный осмотр и снимок, как выяснилось – можно прямо к нему, а не в поликлинику по месту жительства. Уверена, что не обошлось без разговора с папой, который мастер договариваться, кажется, даже с тем, что не умеет говорить и не обладает интеллектом.

— А пока – покой, лекарства и… костыли. – Улыбка доктора становится похожей на гримасу Джокера в исполнении Джека Николсона. Только зубы белые.

От одной мысли о костылях меня подташнивает, но в этот раз даже мой безудержный оптимизм дает задний ход, потому что – нужно быть реалисткой – я и шага без них не сделаю.

— А Нина и… Антон уже уехали? – спрашиваю с безразличным видом, но паника шепчет, что моя ложь очевиднее, чем свеженький прыщ на кончике носа.

— У твоей сестры важное совещание, Антон повез ее в редакцию, - отвечает мама. И подмигивает мне, шепотом, как будто отец может этого не услышать, добавляет: - Вот ведь… обманщики, за спинами у родителей…

— Меня сейчас стошнит, - жалуюсь я.

Стошнит чистой неуправляемой черной ревностью.

Глава сорок первая: Антон

Еще никогда мне не было так тяжело вести машину. Ни разу, хоть я за рулем с девятнадцати лет и по праву считаю себя внимательным и осторожным водителем. Во всяком случае, пара ДТП, в которых угораздило вляпаться, были не по моей вине.

Но сейчас я среди бела дня пролетаю на красный, только чудом не нарвавшись на ребят с жезлами, потом слишком резко даю по газам, и только ремни безопасности спасают Нину от неизбежного удара лбом о приборную панель. В завершение не очень удачно вписываюсь в поворот и все-таки притормаживаю на стоянке около магазина.

Я видел, как она упала. Просто на ровном, блядь, месте, растянулась, как годовалый ребенок, еще толком не научившийся ходить. А все потому, что одному великовозрастному барану вздумалось припереться без предупреждения и размахивать долбаной игрушкой.

— Я знала о вас, - на удивление спокойно говорит Нина.

Что я должен на это сказать? В ножки поклониться, что прикрыла наш с Таней секрет? Прикрыла грудью от гнева Туманова?

А, черт!

— Спасибо. – Скупо, но это пока единственное, на что способны мои мозги. А еще это искренне, потому что она в самом деле нам подыграла.

— О чем ты только думал, Антон?

Сначала мне даже кажется, что это не ее слова, а голос моей совести, у которой почему-то не едкий мужской фальцет, а голос Нины Тумановой. Но нет: Нина смотрит прямо на меня, и вопросительно ждет, когда я созрею для вразумительного ответа.

— Ей девятнадцать лет, а ты сделал ее своей любовницей, - продолжает Туманова, так и не услышав от меня ни слова. – Думаешь, я не в курсе, как ты обычно выбираешь женщин и на каких условиях?

Конечно, она в курсе: хоть мы и не из одной сферы, но все же вертимся в тех кругах, где невозможно совсем уж избавиться от досужих сплетников. А я, в общем, никогда не скрывал, что меня не интересуют свидания, и вообще я настроен на формат долгоиграющих отношений без финала под марш Мендельсона.

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, Нина.

— А придется, Антон! – Она нервно выдергивает ремень безопасности, поворочаюсь ко мне всем корпусом. – Она ни с кем не встречалась, это ты понимаешь?! У нее не было мальчиков, не было нормальных свиданий с кино, цветами и ужином с родителями. Она вообще не от мира сего, потому что слишком маленькая и слишком наивная. Увидела тебя – и тут же нарисовала любовь на коленке. Любовь, в которую по-настоящему искренне верит. А тебе не хватило ума просто сказать ей «нет».

Это звучит слишком… честно, чтобы мне не хотелось еще раз попытаться закрыть ей рот, но, раз уж плотину прорвало, я должен вытерпеть все это дерьмо. Желательно еще и не утонуть в нем, потому что раздрай в собственной душе превращается в гирю на связанных щиколотках.

********

— Ты думал, что будет дальше? – продолжает пилить Нина и то, что я до сих пор ее слушаю, можно списать на картины распухающей прямо у меня перед глазами Таниной ноги.

Не знаю, почему это так в меня въелось, я сам частенько падал в детстве, ломал и руки, и ноги, потому что до какого-то возраста у меня просто не работали тормоза. Да и Андрей часто «ломался», один раз прямо у меня на глазах. Но никогда и ничего меня не ковыряло так сильно, как постоянные падения и травмы моей малышки.

— Думал о том, что она, возможно, захочет большего? Захочет нормальных отношений, встреч на виду, держаться за руки или, боже упаси, захочет замуж?