Ольга Гусейнова - Венчанные огнем

— Думаю, ты здесь не дольше двух месяцев, я прав?

Я промолчала, но выдала себя — закусила губу, поймав себя на том, что совсем забылась и страх потеряла.

— Угадал! — констатировал чересчур догадливый дракон. — А то возмущение магического фона двухмесячной давности — твоя работа. Я уверен. В тебе слишком много огня, что для дрийя нехарактерно. Я бы сказал, ты уникальна, девочка моя. И впрямь девчонка, но тем приятнее будет приручать тебя.

Я презрительно фыркнула, но он не обратил на это внимания, снова придвинулся на шаг и сразил меня наповал:

— Ай-ай-ай, боги все-таки начали свою игру! И создали милую игрушку, но ничего, я тоже люблю играть в подобные игры.

Прищурившись, я злобно выпалила:

— Я не игрушка, понял? И никогда ею не стану. Ни для тебя, ни для кого-то еще. Ящерица!

Дракон смотрел на меня холодными змеиными глазами и… любовался. Нервно сглотнув, я повела плечами, непроизвольно отстраняясь, сбрасывая этот взгляд. Как бороться с его презрением я знаю, а вот как реагировать на искреннее восхищение — нет.

Он ответил мягко, не обидевшись на «ящерицу»:

— Семьсот лет назад все дрийя были прокляты. Отныне, пока они не найдут способ снять проклятие, больше не смогут приносить потомство. Пока им это не удалось, а ведь на самом деле все так просто и естественно. Знаешь почему, Юлия?

Я отрицательно покачала головой, заворожено слушая.

— Дрийя не умеют чувствовать! Не умеют любить, не умеют нести ответственность за других. Эгоисты до мозга костей. Ничто не способно их исправить, поэтому они умрут. Все вымрут со временем, даже их имя будет предано забвению. Больше никто не вспомнит о них. Ведь прошло всего семьсот лет, а о них уже почти не помнят. Они стали легендой, вымыслом, призрачной дымкой, которая очень скоро развеется на ветру. А ты другая! Юли-и-я-я! Даже имя другое: мягкое, нежное, чувственное — как и вся ты. Моя огненная малышка. Огонь в крови дрийя рождается редко, его не было уже тысячу лет. Они заждались тебя, малышка, но не получат такое сокровище.

Дракон приблизился ко мне вплотную, прижал к себе и снова вдохнул мой запах. Странно, меня будоражил его огонь, но я никак не реагировала на его носителя. Наверное, реакция на родственную стихию, а не отклик женщины на своего мужчину. Но дергаться не стала — рано еще, да и хотелось задать пару вопросов. Пригодится на будущее.

— Почему ты их ненавидишь, Арвен? Они что-то забрали у тебя?

— Дважды, девочка! Они забрали у меня дважды! — Он скользил руками по моей косе, плечам, голове, заключил мое лицо в ладони и шептал: — Сначала моя сестра ушла из гнезда к правителю дрийя. Потом, когда он предал ее чувства, она не смогла пережить боль и ушла за грань. Прокляла всех дрийя, вложив в проклятие не только силу, но и жизнь, и душу. Теперь, пока оно не снято, сестра не может возродиться. Глупышка, как можно было верить, что дрийя исправятся. Изменить свою натуру невозможно. Это еще раз доказал их правитель: жалкий, сломленный, он приполз в наш Совет, умоляя простить его и помочь снять проклятие.

Я снова сглотнула, увлажняя пересохшее горло, и хрипло поинтересовалась:

— И что ответил ваш Совет?

Мужчина, пристально смотревший на меня, лишь ухмыльнулся, пугая до судорог в ногах смертельным холодом. И у меня невольно возник вопрос, как можно жить с бушующим внутри огнем, а снаружи быть таким ледяным?

— Он просил даровать ему спасительное пламя, как сказано в проклятии, и Совет не стал отказывать ему в нижайшей просьбе!

Потом, мгновение помолчав, с мрачным удовлетворением вспоминая те давние события, дракон жутко улыбнулся, вызвав у меня в груди страх. А потом каким-то будничным тоном закончил печальное повествование:

— Он быстро сгорел, а жаль! Его прах разметал ветер!

Я невольно затряслась от страха. И Арвен по-своему успокоил меня, как умел или, точнее, как хотел:

— Не бойся, малышка! В гнездах рождается все меньше и меньше самок, скоро и мы отправимся вслед за дрийя. В забвение! Тяжело найти истинную, чтобы создать пару и произвести на свет потомство. А самки дрийя как нельзя лучше подходят драконам. Это необъяснимо, но любая из вас может стать истинной для любого из нас. Единственное, что нас останавливает от создания подобной пары — это ваша полная эмоциональная и духовная ущербность. Невозможно прожить вечность с тем, кто не умеет любить и разделить это чувство. Божественное провидение заключается в том, что только дрийя могут стать нашей парой, а мы — разделить их любовное ложе. Любой другой не сможет удовлетворить тебя, малышка, а ваши мужчины убьют своей страстью самку любого другого вида, кроме дракониц. Юлия, я спасу тебя от холодных соплеменников и подарю любовь, возможно, со временем!

Меня от перспективы подобного «спасения» опять передернуло, но я смогла устоять и просто ждала, что он еще скажет, но дракон тоже молчал, поглаживая мое лицо сильными длинными пальцами с убранными когтями. Я не выдержала и полюбопытствовала:

— А что там за проклятье-то, Арвен? Можно поподробнее? Тем более, хочется узнать, зачем тебе я, ведь, по твоим словам, я получается бесплодная?

— Нет, девочка, не бесплодная! Проклятье коснулось всех, кто был рожден на тот момент или находился в утробе матерей. С тех пор больше никто не рождался, новым дрийя взяться неоткуда. Вот только с тобой боги намудрили. Но мне же лучше. А проклятие… В нем самом кроется способ избавления. Даирс не стала усложнять жизнь любимому, только хотела отомстить и научить чувствовать, но оплошала, бедняжка.

Да что же он все ходит вокруг да около? Я нетерпеливо спросила:

— Ну и?

Брат несчастной Даирс ушел в себя, помолчал и начал говорить со странным речитативом:

— И этот стишок-загадка сделал бесплодным целый народ? — Я недоуменно, разочарованно уставилась на Арвена, ожидая чего-то убийственного страшного, под стать рассказу.

А он только покачал головой, снисходительно улыбаясь:

— Нет, девочка, это вторая часть проклятия — ключ к избавлению от него или разрушения. Сами проклятия вслух не говорят, если не хотят с жизнью расстаться, как Даирс. Знаешь, Юлия, мне надоело говорить, хочется попробовать тебя на вкус.

Дракон наклонился еще ниже, приподнял мою голову, а я уже на самых носочках стояла и нервно подрагивала хвостом. Как только он впился в мои губы поцелуем, словно мартовский энцефалитный клещ в свою первую после зимы добычу, вызвала в ладони огонь и со всей дури ударила по нему. Арвен отлетел на добрый десяток метров, оставив на моих щеках царапины от своих когтей, и хорошенько приложился о камни. Стремительно развернув крылья, я рванула домой, крикнув напоследок: