Kapkan - Запах Вереска [СИ]

— Да так, хочу понять, насколько у тебя атрофировано чувство самосохранения, щенок. Значит, маленькая сволочь?!

— Ой, прости, — притворно вздохнул Алан и скривился, — обознался. Не маленькая, а крупная и рогатая.

— Ты труп, — прорычал злой Кай.

— Фу! Хватит рычать, песик, а то подумаю, что у тебя бешенство. А у нас тут поблизости нет ветеринара?

Прыснувшая от смеха Диана в следующую минуту кинулась удерживать родственничка от убийства. Но убийство одного очень нехорошего блондина было отложено в связи с непредвиденными обстоятельствами. «Обстоятельство» въехало во двор на красном ягуаре, громко сигналя, врубив орущую и воющую музыку на полную катушку. Когда же машина остановилась прямо перед ними, подняв в воздух облако пыли и чуть не задев одного из рабочих, из нее вышло темноволосое НЕЧТО и проворковало томным голоском.

— Ри-Ри, котик, я таааак соскучился!

Местная богема впечатлилась. Алан все-таки уронил ящик и прямо на ногу Кайрена. Тот взвыл от боли и зло зыркнул на, мягко говоря, охеревшего дизайнера. Чей мозг сейчас был полностью согласен со всеми пунктами крепкого мата миссис Валгири. Прозвучавшие за этим голоса были почти одновременными.

— Какого черта ты здесь делаешь, Питер?!

— РИ-РИ, КОТИК?!

Алан был в полном, неописуемом и контрольном шоке. Чего-чего, а вот такого он не ожидал. Кайрен Валгири был геем?! Если бы речь шла о другом человеке, он бы поверил. Но чтобы этот грубый и неотесанный мужлан был геем?! Нет, к секс-меньшинствам он относился спокойно, и ярким примером был Джулиан. Но вот старший Валгири? Он никогда бы в жизни не поверил в это, если бы не этот манерный мальчик с выщипанными бровями и губками бантиком. Который, чуть ли не сбив его с ног, пролетел мимо и повис на шее у хмурого мужчины. Когда же до зависшего мозга дошла вся прелесть этой картины, на губах блондина расползлась хищная улыбка. Поймав злой взгляд Кая, он скрестил руки на груди и сладко протянул:

— Как интересно.

«Котик» был не рад. Он отцепил от себя тонкие, но очень цепкие пальчики и холодно произнес:

— Я задал тебе вопрос. Что ты здесь делаешь?

— Соскучился по тебе, — сладко произнес Питер, — у меня три дня назад закончились съемки в Лондоне. Ну, вот и решил приехать к тебе. Я же знаю, что в эти дни ты приезжаешь сюда. А почему не сказал, что отстраиваешь замок?

Но Кай мало обращал внимание на этот приторно сладкий, как сироп, голос. Это место принадлежало только ему одному, и чужаков на своей территории он терпеть не собирался. Мало ему было всяких левых рабочих, которые с самого утра начинали сводить с ума своим присутствием, так еще и этот Салливан, которого ему уже который раз мешали придушить! Кстати о нем. Тот стоял в стороне и с интересом рассматривал их.

Судя по выражению его лица, увиденное не нравилось.

Что можно сказать? Гермафродит с синдромом мальчика-зайчика и явно застрявший где-то в детстве. Низкого роста, худой, с все еще хранящим детскую угловатость телом. Темно-каштановыми волосами с явно дорогущей модной стрижкой и кривой челкой, падающей на один глаз. Длинными ресницами и глазами болотного цвета. На первый взгляд его можно было смело перепутать с девушкой. Его одежда была вообще отдельной темой. В желтых кедах, жутко дорогих джинсах и серой маечке с блестками и принтом геометрических фигур. Для своих девятнадцати лет он выглядел несколько моложе.

Еще один раз оглядев мальчишку с ног до головы, Алан скривился. Предпочтения предпочтениями, но таких манерных Лолит он терпеть не мог. Неужели у желтоглазого хрыча и вправду был такой отвратительный вкус? Последовавшее заявление этого малолетнего придурка заставило его вообще покрыться красными пятнами от гнева.

— У тебя на удивление нерасторопная прислуга, — поморщившись, выдало это недоразумение природы и кинуло на него презрительный взгляд, — чего встал? Заноси в дом мои чемоданы. И не смей царапать машину! Она дороже даже твоей шкуры.

Если бы это был один из слуг, Питер бы сейчас слезно просил у него прощение за сказанные слова. Но так как это был Алан, Кай криво улыбнулся и, довольно приобняв своего любовника, повел его в замок. Вновь и вновь прокручивая перед глазами перекошенное лицо блондина и удивленные взгляды родных.

Ужин в этот вечер проходил в давящем напряжении. Эрика то и дело пыталась хоть как-то разрядить обстановку, но сегодня ей это никак не удавалось. На первый взгляд все выглядело вполне мирно и спокойно. Молчаливый ужин, время от времени прерываемый светскими беседами из области «Ах, какое небо голубое!». Но просвещенного человека не обманули бы излишнее спокойствие и холодность Алана. Арктическое равнодушие Кайрена и стремление Питера Кринвина занять пост души этой кампании. Остальные ждали взрыва.

И никто не знал о том, что до этого самого ужина Питер получил знатную взбучку за свое своевольное появление здесь. Кайрен был слишком властным, и порой это переходило в деспотичность. За неповиновение его приказам можно было слишком дорого заплатить. Вспомнив это, подающая большие надежды канадская модель, уже успевшая испытать на себе это, поджала губы. Плечо все еще болело после того, как его больно вывернули. На коже остались синяки, которые должны были скоро стать лиловыми. Из-за чего пришлось надевать рубашку с длинным рукавом.

Глава семьи же все это время ни жестом, ни словом не выдал своих мыслей. Которые сейчас были, ох какими, недобрыми. Вопреки своему раздражению, любовника он не выгнал. Чего все семейство ждало чуть ли не с самого утра. Все знали, что, несмотря на целый полк любовниц и любовников, никто не задерживался в его постели дольше, чем на пару дней. И уж точно ни одного из них он никогда не привозил в свой дом. Ну, а Блодхарт был вообще запретной темой. Теперь очередная, по сути, подстилка появилась здесь. Это было из области фантастики. Если же по честному, то никому молодая модель не нравилась. Диана демонстративно молчала и глядела так, что лучше было обходить ее по широкой дуге. Маркус осуждающе глядел на брата, но молчал. Ведь он, как никто другой, отлично понимал поведение брата, хоть и не одобрял. Парни сидели насупившись, Джулиан осторожно бросал взгляды на шефа. Тот в свою очередь бросал еле ощутимые взгляды то на Питера, то на Кайрена и лениво размышлял о том, что жизнь все-таки удивительная штука. Причем, молодой дизайнер совершенно не скрывал своего отношения ко всему фарсу, который сейчас разыгрывался.

Пренебрежение и жалость… Вот что застыло на его лице. Словно божество, смотрящее на грязный сброд, пытающийся выдать себя за достойных мира сего. Но ведь сброд так и останется сбродом, а божество — божеством…