Ольга Гусейнова - Страшная сказка о сером волке [СИ]

— Вот матушка вам велела пирог свежий отнести, брат поутру специально в лесу малины поздней набрал для начинки — она самая сладкая. А я вот… орехи тут… на леснице собрал.

Я невольно слюну сглотнула: редкость в этих краях лесница, южнее она растет, а уж какие плоды у нее вкусные — век есть и не наесться. И как нашел? Да еще целый туесок набрал!

— Уж вы меня на славу угостили, — закивала головой. — Только зачем же мне старой много так, отсыпь горсть — и хватит. А остальное матушке снеси, на зиму сохранит, или продаст — за орехи с лесницы можно много запросить.

Не в первый раз за последние дни гостинцы мне Гриня или брат его приносили, явно решив присматривать за «старушкой».

— Госпожа Лари, — проигнорировав мои слова и снова подхватив свою ношу, а заодно и мою корзину с ярмарочными покупками, парень двинулся вперед — к моему дому, — провожу вас. Может помощь какая нужна? Вы завсегда скажите. Дров ли запасти или крышу обновить?

Моему домику хозяйственная рука бы не помешала, да только страшилась я настолько сближаться с местными. И сейчас, прихрамывая и шагая рядом с Гриней, чувствовала себя неспокойно.

— Хороший ты парень. Жена твоя забот знать не будет, — вроде и на манер почтенной матроны, но и с истинной верой в душе, предрекла ему.

— Госпожа Лари, — засмущался парень, — будь вы годков на пять помоложе — женился бы на вас. Добрая вы женщина.

Он сказал, желая меня уважить, да только за живое задел.

«Не женится никто на мне, одной век свой проводить» — думала я, с благодарностью отправив молодого лесоруба домой, стоило ему меня проводить. Тяжело было на моей душе .

Присев на скамью у окна, вспомнила, как впервые увидела Гриню. В тот день тоже возвращалась с ярмарки домой, и тоже услышала окрик:

— Госпожа Лари?

Оглянувшись, заметила мальчишку, что явно спешил догнать. Одет небогато, но чисто. Рубаха линялая с братского плеча, но теплая, и заплата на плече пришита ровно.

— Чего кричишь? — По-старушечьи покряхтев, остановилась тогда.

— Мать послала вас найти, беда у нас. Я уже и к дому вашему сбегал, но так и подумал, что на актеров заезжих вы пошли смотреть.

И тут я вспомнила, чей мальчишка будет — сын вдовы одного из местных плотников. С двумя сыновьями женщина осталась, когда муж ее с лесов высоких рухнул. Поговаривали, что на прочные бревна глава городской поскупился, согнав строителей для постройки часовни.

А как не стало хозяина, трудно семье пришлось. Старшему из сыновей рано пришлось на работы наниматься, груз ответственности за кусок хлеба на плечи свои принимать. И опять беда у них?

— Что случилось у вас? — Не помнила я, чтобы вдова плотника хоть раз ко мне обращалась. С хворями они сами боролись, поначалу не на что было даже знахарку позвать.

— Брат мой старший… — отдуваясь и переводя дух, затараторил паренек (на вид лет шесть ему, но может и больше — больно худой!). — Седьмицы две назад, когда для рва городского мужиков колья заготовлять отправили, руку поранил. Думал, царапина, на Грине нашем все само заживает. А только не в этот раз… Какую ночь лежит, в себя не приходит. Матушка ему и припарки из коры древесной делала, и настойкой своей травяной поила — без толку. Вот вам кланяться велела…

Сердце защемило: душа целителя к чужой боли безразличной остаться не может.

— Дорогу к дому показывай, — едва не позабыв «про возраст», немедленно решила я помочь и молодому лесорубу, и семье их — повторной утраты кормильца им не пережить.

Жилище бывшего плотника смотрелось… надежным. Пусть и нет кованой двери, да красивых занавесей в окне, а видно, что уход за домом имеется. Основательно, без желания пустить пыль в глаза: и крыша перекрыта, и забор обновлен.

«Хозяйственный старший плотницкий сын» — подметила я походу, пока с кряхтением спешно взбиралась на крыльцо. Еще не видя больного, уже знала: все силы отдам, чтобы помочь.

Хозяйка вышла навстречу вся в слезах и с отпечатком глубокой печали на лице.

— Совсем плох… — только и сказала мне, явно с трудом сдерживая рыдания.

Мною же двигало только стремление помочь… исцелить. Прошагав за младшим в дом, сразу шагнула к широкой кровати в углу, где в полутьме тяжело дышал старший из братьев в горячечном бреду. В нос сразу ударил запах… гнилой плоти. Еще не коснувшись больного, я уже знала, что с ним.

— Что ж раньше не позвали? — Скорее сама себе посетовала вслух. Дотянули!

Вдова позади только надрывно охнула, уткнувшись в передник. Я и так понимала: нечем платить мне. Да только вот одного они не знали — я бы и за корзину яблок помогла! И ту взяла бы ради молвы.

До утра в тот день просидела с горячечным, силой своей исцеляя, да «яд» убийственный из крови его вытягивая. Сама обессилела так, что хоть рядом ложись. Но пока не убедилась, что от черты роковой его не отделила — покоя себе не давала. И через день пришла, и через два — принесла настойки укрепляющие, чтобы силы молодые восстановить. В них то и видели секрет исцеления люди.

— А вот лучше яблочек мне лесных принесите, — отмахнулась тогда от попытки вручить мне серебряную полушку, знала, что пригодится она еще семье — не сразу сила в руку парня вернется. — Старость она такая — самой-то уж не набрать.

В тот же день принес мне младший вдовий сын яблочек. Да каких! Ароматных, да сладких — как специально отбирал. И яблочками дело не закончилось, теперь всякий раз гостинцы братья мне из леса заносили. Как и сегодня. Переведя взгляд на туесок с орехами, причмокнула, предвкушая их терпкий вкус.

«Хороший ты парень, Гриня. Надежный, — надкусывая первый орех, вздохнула я, — только быть моему домику без хозяина»

Моя избушка пусть и крепкая, но старенькая, все равно радовала глаз. Небольшой огород примыкал практически к городской стене. Немногие бы решились здесь селиться, учитывая, что любая осада приведет врагов прямо ко мне во двор. Но домик три года назад стоял заброшенный, и городской глава оформил его покупку за копейки. Лишь бы не пустовал, да не привлекал грабителей или нечисть всякую. А мне все в радость: здраво рассудила, что основные тракты с другой стороны города. А с моей — ворота ведут лишь в глухой лес, да на кладбище.

Остаток дня я крутилась по дому, убираясь, да делая заготовки для зелий: на зиму и для заказов на всю ближайшую неделю. Жизнь моя текла размеренно, без надрывов, но и лениться времени не было. И сейчас я тихонько пела, пританцовывая, пока перестилала белье и накручивала тряпицы для перевязок. Сушила травки, да перетирала их, чтобы пустить потом на зелья целебные.

Мой дом явственно пах цветочным лугом, а на чердаке — немного лесом. Там висели грибы, ягоды, мох, и много шишек. Лес я любила, можно даже сказать: он притягивал и очаровывал меня безмерно. Я знала, он многое может дать, особенно знахарке, хотя и забрать может, часто — жизнь. О гибели мамы не забывала.