Ирина Котова - Королевская кровь. Книга 9

Капитан Дробжек, производившая допрос, очевидно, общей нервозности не разделяла — ее спокойный, ровный голос отлично это демонстрировал, хотя в нарушение всех правил она находилась внутри без напарника.

— Пришли результаты генетических анализов иномирян и их обследований, — не оборачиваясь, проговорил Тандаджи. Игорь встал рядом, почти вплотную к стене, и тидусс протянул ему папку с пометкой медицинской службы Управления.

— И что? — Стрелковский и сам уже листал отчет, но послушать не отказался.

— Отличия ДНК так же незначительны, как у живущих на Туре представителей разных человеческих рас. У нас в мире между человеком и берманом больше отличий, чем у обычных людей с нашего и нижнего мира. Физиологически мы тоже идентичны: ни лишних органов, ни другого состава крови. Немного разнится доля микроэлементов, но это как раз объяснимо разными планетами. То есть у нас с ними общие предки. Очень далекие предки, конечно. То ли на Туру люди попали с их мира, то ли к ним из нашего.

— Значит, на них так же должны действовать яды, лекарства, витализм и ментальная магия, — профессионально отметил Игорь Иванович. — Тогда почему с менталистами появились проблемы?

— Медики предположили, что внушаемость у иномирян снижена, как у моих соотечественников или йеллоувиньцев, — с каменным лицом проговорил Тандаджи. — Но сильный менталист способен их барьер пробить. А слабый, как Люджина — лишь прочитать эмоции, понять, правду говорят или нет, и, возможно, чуть усыпить бдительность.

Они, замолчав, снова перевели взгляды за зеркальную стену — туда, где капитан Дробжек, склонившись к пленному, медленно говорила ему:

— Тебе все равно не вернуться обратно. Над тобой будут все смеяться — захвачен женщиной и рабами. А то и убьют в назидание другим.

Тха-нор Ориши молчал, едва ли не скалясь и сверкая глазами, но молчал. И Люджина, сменив тон и понизив голос, спросила почти нежно:

— Как ты не понял, что женщина опасна, воин? Как пропустил, ты, сильный, умелый, тот, кого боятся враги и почитают соратники?

Игорь едва заметно поморщился. Ему неприятно было видеть Люджину такой — хотя она вполне профессионально раскачивала эмоциональное состояние пленного. Стрелковский согласился на ее участие, и глупостью было бы сейчас вмешиваться.

Допросы пленных начались сразу после их захвата, но не имели успеха. Тха-нор просто угрюмо молчал, бродил по камере, как зверь в клетке, игнорировал вопросы следователей, и Тандаджи уже планировал перейти к жестким методам, когда капитан Дробжек, вышедшая на работу и помогающая пока Игорю с разбором донесений агентов с захваченных иностранных территорий, пришла к нему с предложением. Вслед за ней в кабинет зашел и Стрелковский.

— Господин полковник, — сказала она, — я просмотрела записи допросов. Пленный, конечно, молчит, но у него очень выразительная невербальная реакция. Поговорила с матерью, с захваченными северянами, расспросила про него. Думаю, он не будет говорить с мужчинами, вы для него — враги. Этот Ориши прямолинеен, вы создаете ему ежедневный поединок, в котором ему нужно победить. И у следователей слишком сложные обороты, с ним нужно говорить очень просто. Женщин они как врагов не воспринимают, они вообще женщин стоящими внимания не считают. Давайте выведем его из зоны комфорта. Если ему придется подчиняться женщине, он скорее сорвется. Но при этом прошу отдать ему его одежду и личные вещи, кроме оружия, конечно. Я хочу, чтобы он не был скован чужой одеждой, тогда не будет неестественных жестов и мимики.

Тандаджи, незадолго до этого вспомнивший, что надо покормить рыбок, застыл с поднятой над аквариумом рукой и перевел равнодушный взгляд на Стрелковского.

— Я бы не хотел, чтобы этим занималась Люджина, — сухо проговорил Игорь Иванович. — В Управлении много женщин-агентов, есть и следователи. Но план разумен. Сломать мы его всегда успеем.

— Шеф, — Дробжек укоризненно покачала головой, — чем он опаснее контрабандистов или каторжников, с которыми я имела дело? Защитить себя я сумею, понять, врет он или нет — тоже, а разговорить… я же все-таки психолог, помните? Много в Управлении женщин-боевых магов с практикой психолога и менталиста?

И сейчас боевой маг, психолог и менталист журчала ядом, разъедая барьеры пленника. Игорь впервые видел ее автономную работу со стороны и диву давался, насколько отточены ее жесты — она то поводила руками плавно, женственно, привлекая внимание к груди и лицу (и успешно привлекая), то резко взмахивала ими перед носом у допрашиваемого, повышая голос, или била ладонью по столу так, что тха-нор едва удерживался, чтобы не отшатнуться или не наброситься на нее. На экранах наблюдательного пункта было видно, как тщательно она отслеживает мимику своего визави, как внимательно строги ее глаза.

— Хорошего ты сотрудника подобрал, — едва слышно проговорил он в сторону Тандаджи. — Хорошо работает.

Тот невозмутимо и едва заметно склонил голову, благодаря за признание.

— С тобой она тоже хорошо поработала, Игорь.

— Не спорю, — пробормотал Стрелковский. — Глупо спорить…

— Молчишь? — тем временем мягко говорила Люджина. — А ты знаешь, что тебя могут отдать в услужение той женщине, что захватила тебя? Если же ответишь на вопросы — будешь жить как почетный пленник.

Тха-нор с ненавистью смотрел на капитана, но молчал, только свободная рука теребила какой-то амулет на груди — то ли паук, то ли паутина из черного хитина. Люджина остановила взгляд на нем.

— Дай-ка мне свой амулет, — сказала она ровно.

Пленника перекосило, и он чуть двинулся назад.

— Дай, — повторила Дробжек и протянула к нему руку, схватила за шнурок, чтобы сорвать. Тха-нор вскочил — за ним с грохотом встал на дыбы пристегнутый стул, он перехватил ладонь Дробжек, что-то рыча. Игорь дернулся, вышколенные охранники у двери ждали команды Тандаджи, чтобы вмешаться, но он молчал, выразительно глядя за зеркальную стену. Там Дробжек выкручивала амулет из рук тха-нора, второй ладонью показывая назад знак "стоп", "все нормально".

— Оставить. Мое. Не сметь касаться, баба. Мы не трогать ваших богов, — заревел тха-нор, и Дробжек разжала руку, отступила назад, подняв ладони.

— Прости. Я не знала.

— Я убить тебя, — выплюнул он, — поганый баба.

— Прости, великий воин, — ласково журчала Люджина, чуть ли не кланяясь, — прости глупую. Меня послали с тобой поговорить, сам видишь, все тебя боятся, а меня не жалко. Мы, женщины, любим украшения, я просто хотела посмотреть.

Иномирянин тяжело смотрел на нее, успокаиваясь. Сел обратно на стул.

— Хитрый баба, — сказал он, наконец. — Думаешь обмануть меня, вранье говоришь. Похож на ту, где холодно. Анеш-ка.