Ирина Котова - Королевская кровь. Книга 9

Они провели в своем убежище, располагавшемся метрах в двадцати от земли, несколько часов до темноты. Было так жарко, что перед глазами принцессы периодически начинали прыгать черные пятна. Руки и ноги онемели, хотя она отпускала то одну, то другую, разминала, трясла ими. Профессор за спиной был почти недвижим. От запаха папоротника хотелось чихать и текли слезы, кончилась вода, но не это было самым страшным. К папоротнику то и дело выходили охонги или пешие ловчие, их силуэты мелькали средь стволов, а стрекозы так вовсе кружили над лесом, как листолетный полк.

— Украсть бы такую и долететь на ней, — жалобно прошептала Алина, когда очередное крылатое чудовище пролетело мимо.

— Я не знаю, как ими управлять, — сухо признался Тротт. — У охонгов над нервным узлом подвижный вырост, как рычаг, ими управлять может любой. Но при этом они настроены ментально на хозяина и легко могут сожрать чужака. Хотя они и своего-то могут растерзать, если голодны, а человек ранен. А раньяров создали недавно, принцип управления мне неизвестен. Да и на спине раньяра мы как на ладони, стоит только подлететь поближе. Я предпочитаю не рисковать.

Говорили они мало, берегли силы. Вниз спустились, когда лес провалился в темноту. Алинка оглядывалась по сторонам — это был все тот же лес, только объемно-бархатный, с едва различимыми цветами.

— Даю две минуты. Времени на еду нет. Будем идти всю ночь, — предупредил инляндец, мерцая зелеными глазами. Принцесса поднесла руку к лицу, посмотрела на пальцы — на них едва заметно виднелись зеленые отблески — и бросилась к кустам.

— Держитесь за мной, — сказал Макс, когда она вернулась. — Если повезет, ближе к утру войдем под защиту Источника. Там будет вода, и нас уже трудно будет найти.

И снова она брела следом по проклятому папоротниковому лесу, облизывая сухие губы и мечтая попить, замирая, когда останавливался профессор, послушно поворачивая, чтобы обойти стоянки ловчих и места охоты пауков, вздрагивая от верещания ночных ящеров, переступая через бесконечные корни и кусты и сосредоточившись только на спине и крыльях лорда Тротта. Часа через четыре она погрузилась в полусон, и ее уставшему рассудку в какой-то момент показалось, что все произошедшее — всего лишь снится ей, что все это нереально. Профессор с крыльями… чудовища… две луны… разве это вообще может быть?

Алинка задрала голову к лунам — под ногой хрустнуло, и сонливость как рукой сняло. Тротт обернулся, глаза его предупреждающе блеснули.

— Еще немного. Потерпите, — голос его был сиплым. Он поманил ее поближе, склонился, с тревогой всматриваясь в лицо. — Немного, слышите меня, Алина?

Она кивнула. Говорить не было сил.

"Немного" растянулось на часы, полные жажды, пахнущие влажным мхом, муравьиной кислотой, ее потом, усталостью и страхом. "Немного, — мысленно шептала она себе в такт шагам, — немного-немного-немного-немного-немного-немного…"

Раздался плеск — но в ушах шумело, ее качало. Они все шли и шли — когда вдруг Алина обнаружила, что ее усадили спиной к какому-то дереву и протягивают флягу с водой. Принцесса попыталась ее взять и не смогла — рука дрожала мелкой дрожью, и тогда Макс сел на корточки рядом, поднес флягу к ее рту и поил до тех пор, пока она не отвернула голову и не схватила его за рукав.

— Мы дошли, профессор? Дошли?

— До поселения еще несколько часов, — сказал он, сделал несколько глотков из фляги и вложил ее принцессе в руку. — Но мы уже в безопасности. Нужно поспать. Дойдем днем.

Алина услышала только "мы уже в безопасности" и от накатившего облегчения откинула голову назад, прижавшись затылком к стволу. Постепенно туман из глаз уходил, открывая то, что она сидит у берега реки, а лорд Тротт, обнажившись — то ли думал, что она уже спит, то ли так устал, что ему было не до приличий, — с ожесточением натирает тело речным песком и полощет одежду в воде.

Все-таки он был чистюлей в превосходной степени.

Принцесса сидела, с вялым интересом наблюдая за движениями черных крыльев и мельканием белого тела, периодически поднося флягу к губам. Она остывала и с каждой минутой все сильнее ощущала, как от нее ужасно пахнет. Порылась в сумке, положила в рот кусочек рассохшейся почти в крошку лепешки и, поднявшись, принялась сдирать с себя обувь, штаны и сумку, а затем, шатаясь, побрела в воду.

Тротт оглянулся. Он не стал прикрываться, но и поворачиваться не стал, и Алина потянула с себя сорочку, присела, с наслаждением ощущая, как теплая, пахнущая торфом вода закрывает ее с головой, зачерпнула песка и тоже начала мыться.

Спать они легли, разделив остатки лепешки и напившись воды до бульканья в животах. И в этот раз спалось им сладко и легко. Как только могут спать два смертельно вымотанных человека, которые наконец-то получили передышку.

Макс Тротт проснулся от палящего солнца — и оттого, что носу его и губам опять было щекотно от светлых прядей. Волосы Богуславской пахли торфом и лесом, и тело ее было разгоряченным, и дышала спутница спокойно. Одно крыло она подложила под голову, второе во сне вытянула поверх Тротта, и теперь тонкий пух ласково касался его руки и пальцев.

Никуда не надо бежать. Не надо прятаться. Быть начеку.

Он расслабленно пошевелил головой. Губы скользнули с затылка на шею принцессы, коснулись кожи — жаркой, мягкой, нежной, как бархат. Макс в полудреме тронул ее языком — и тут кровь полыхнула, и он почувствовал прижавшуюся к нему девушку всем телом, глубоко, полной грудью вдохнул ее запах, юный, знакомый, волнующий — и, словно ошпарившись, дернулся от нее, выбрался из убежища и пошел к реке, мгновенно наглухо закрывшись и заперев все ощущения и мысли на замок.

— Куда тебя несет, — пробормотал он со злой досадой, плеская себе в лицо воду. Руки дрожали, дыхание никак не хотело успокаиваться, а он все повторял себе: "Только не с ней". Не со вчерашней девочкой, которая младше его в пять раз. Не с той, что могла быть его дочерью. Не с дочерью убитого им друга, с кем он объединен тайной одной ночи и перед которым у него огромный долг. Не с принцессой крови, которая к тому же находится полностью в его власти, доверяет ему и зависит от него.

Инляндец, умывшись, зашел в прохладную с утра реку — по красноватой от железа воде шли круги, и легкая дымка таяла на солнце. Через пару минут он снова дышал ровно, привычно погрузившись во внутреннюю эмоциональную глухоту. Макс Тротт очень хорошо умел бороться с искушениями. У него было семнадцать лет, чтобы научиться.

Алина, проснувшись от того, что спине вдруг стало прохладно, долго нежилась в норе под корнями кряжистого папоротника, то пытаясь в полудреме вернуться обратно на Туру, то проваливаясь обратно в сон. В поверхностных сновидениях ее мелькали сестры и однокурсники, ехидничающие камены, веселый Димка Поляна и надежный добрый Матвей. Он обнимал ее, басил своим низким голосом "Как ты, малявочка?", а Алина, выныривая из снов, грустила, скучала и стыдилась, что с этой гонкой на выживание о Матвее почти не вспоминала. Сквозь дрему она слышала шаги, периодически раздававшиеся у убежища, потом запахло дымом, а она все лежала, вытянувшись, сладко потягиваясь и вытягивая крылья, наслаждаясь тем, что не надо пока никого бояться и никто не гонит ее в путь.