Людмила Цымбал - Провидица [СИ]

Только оглядевшись по сторонам и решив, что можно пробежать открытый участок, я почувствовала тяжелую мужскую руку у себя на левом плече. Сильно стиснув его, громила, в темных одеждах и черных доспехах торжествующе ухмыльнулся. Жесткое, суровой лицо, без какой-либо растительности. Узкие, угольно-черные глаза, в которых можно было увидеть некое торжество момента и пухлые (словно пельмень) губы, которые нисколько не красили его. На голове у него был одет шлем, больше смахивающий на арбузную корочку, из-под которого торчали длинные (не по — мужски) волосы. Мне это показалось смешным, хотя веселья было мало.

Мои попытки вырваться привели к тому, что тот просто на просто повалил меня к себе через плечо и по-хамски опустил свою ручищу мне на попу, немного сдавливая ее. Я не стала молчать и кричала на него, размахивала руками и ногами. Ничего не помогало. Ему, что соломиной по спине стучи, он не чувствовал моих ударов. Только руке стало больно.

— Отпусти меня, громила неповоротливый!!! — визжала я ему, прям в ухо, чтоб тот оглох. Он разок стукнул меня по заду, ощутимо надо сказать, что я перехотела так больше делать.

— Не ругайся так милашка, — нравоучительно сказал мужик, — тебе не идет. Женщина должна быть кроткой и послушной.

— Ага! А еще тебе чего надобно? — огрызнулась я.

И он приволок меня к главному входу в монастырь. Около распахнутых дверей валялось три изувеченных тела чужаков. Шея одного из них была неестественно вывихнута, и он смотрел своими стеклянными глазами куда- то в черное небо. Второй был заколот, аккурат в шею и теперь темно — алая струя хлестала из его раны. Третьему тоже не повезло. Он лежал навзничь на голове волка, спина его была сломана, а руки и ноги свисали в разные стороны.

Но это оказалось еще не все. Как только мы вошли (точнее меня сгрузили на землю и поволокли, схвативши за руки) в главное здание, то я увидела жуткую картину. Стены, пол и даже потолок (частично) были залиты кровью. Причем чьей именно теперь было не понятно. Алые бусины скатывались по колоннам, стекаясь в багряные лужицы. Около одной из них я увидела изрубленного Данке, голубые глаза были полуоткрыты, а рядом валялись тела двух изувеченных чужаков.

В ужасе я застыла, не зная, как реагировать. Мозг отказывался выдавать хоть какие-нибудь эмоции. Еще семеро наемников, так же захлебнулись в своей крови. Паший, одним точным ударов тренировочной палки, заехал в висок противнику и тот уже через секунду, неподвижным кулем рухнул к его ногам. Остальных парней я не видела, зато теперь в помещении оставалось всего трое чужаков, включая моего тюремщика, меня и Пашия.

— Паший сзади! — крикнула я, и меня внезапно ударили по голове кулаком.

Голова мгновенно закружилась. Но я успела заметить, что это не спасло моего рыжего друга. Он не успел среагировать вовремя… Меч чужака вышел из груди парня, тот в последний раз удивленно (как бы не веря), посмотрел на него. И все! Его больше не было. Сердце сжалось, отдавая болью в груди…. Это был первый парень, которого мы увидели, приехав в монастырь. Улыбчивый и немного застенчивый. С невероятно зелеными (изумрудными) глазами.

— Зачем? Что вы хотите от нас? Вы все рано не уйдете отсюда…

Я все кричала и кричала, пока не поняла, что в зале стало тихо, как в могиле. Чужак приставил к моей груди нож, а свободной рукой зажал мое горло, сильно прижимая к себе. Я почувствовала холодную, острую сталь. От удушающих объятий кричать уже не было возможности. Слезы, жгучим потоком бежали по моему лицу. Я похолодела от ужаса! С другой стороны, стоял дед, и устало взирал на все происходящее. Он был опустошен.

— Отпусти ее, я дам вам возможность уйти живыми, — отчетливо произнес дедушка.

— С чего ты взял, что я так просто сдамся, старик? — спросил чужак.

— Потому, что у тебя нет другого выхода. Вас осталось трое. Если же ты убьешь эту девушку, то выйти отсюда вам уже не удастся. Мои ученики уничтожат вас и то, за чем вы пришли, будет уже вам бесполезно.

— Ты отлично обучил своих парней. Жаль, что они не на нашей стороне сражаются. Уложить такой отряд, ввосьмером… Признаться честно, не ожидал. Вот только ты все же не прав. Мы возьмет то, зачем пришли. Ты сам нам отдашь. Оглянись, старик.

Дед обернулся и увидел, как двое из оставшихся в живых заводят Тию и Ами. Руки у них были завязаны, куском ткани, а к горлу каждой, были приставлены изогнутые мечи. В глаза каждому из чужаков, было страшно смотреть. Наполненные злобой они могли сейчас сделать все, что угодно. Пусть даже после этого их покарают.

Такого липкого страха (не за свою жизнь, а за жизнь моих самых близких подруг) я никогда не испытывала, буквально до тошноты.

— Чего ты хочешь? — спросил дед.

— Я хочу…

Он не успел договорить, как в зал вбежали Ориен, Еман, Тайк и Грем. Они были вымотаны, перемазанные толи в своей, то ли в чужой крови, но еще могли дать достойный отпор чужакам. А увидев нас в руках у этих убийц, застыли, не зная, как лучше поступить. Они стали оглядывать всю залу и наткнулись на тела Данке и Пашия.

Мне почему-то показалось, что больше из наших парней никто не придет. Ни сюда, ни куда бы то ни было. Неожиданно для всех, Тайк метнул свой ножик прямо в голову чужака, что удерживал Тию. Решив, что неожиданный выпад поможет. Подруга не успела издать ни звука, как повалилась на пол вместе с убитым. Застыли все, и я увидела, как из- под горла Тии потекла тоненькая струйка крови, постепенно переходящая в бурный поток.

Она неудачно упала, и придавленная тяжестью разбойника наткнулась на его меч. Ее не стало, так быстро, что я не сказу сообразила, что это так. Просто смотрела и ждала, когда она начнет подыматься, хотя бы пошевелиться или заругается, на крайний случай. Но молчание длилось долго, пока до меня не дошло, наконец, что Тия больше никогда не заговорить со мной, и не засмеется над моими шутками.

Тайк медленно, в ужасе, подходил, к двум телам, лежащим на полу. Он думал, что поможет ей и никак не ожидал обратного результата. В глазах парня застыла боль и отчаяние. Второй чужак, у которого была Ами, не стал ждать, когда его прикончат и резким движением вонзил меч между ее лопаток. Та, как и Паший, удивленно смотрела на торчащий в своей груди клинок и вдруг улыбнулась, шепотом сказав на прощание: «Я иду за тобой».

Сжавшись от ужаса, совершенно не верилось в происходящее. Страха на лице подруги так и не появилось. Она «пошла» вслед за Пашием, которого любила. Ей это было нужно, а я плакала от отчаяния и мучительной боли.

«Это все?! Их обеих больше нет? Может быть, я опять сплю? Разбудите меня… Прошу вас… Умоляю…»!

— Риса, проснись. Тебе приснился дурной сон? Ты вся дрожишь, может быть, просто замерзла? Солнышко спряталось за тучку. Хватить уже валяться! Нам пора идти.