Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези! [litres]

Боги не злы, им лишь нужно, чтобы все было правильно.

Смежила веки. Нет, не дым. Не слезы. Просто память. Воспоминания о том, от чего я собиралась отказаться. И мечты о том, чего уже никогда не будет, если только…

Открыла глаза и, словно на стену, наткнулась на пристальный взгляд. С вами все в порядке, Бет? Дышите ровнее. Все хорошо. Боги не злы и не размениваются на отравленный шоколад. А мир не рухнет, если кто-то в нем будет счастлив.

Я отвернулась.

Взяла с подноса бокал. В горле пересохло, а сейчас придется много говорить. Объяснять. Объясняться.

– Простите, милорд Райхон, – я вклинилась в беседу ректора с одним из эльфов. – Не уделите мне несколько минут?

Видишь, боже, я больше не убегаю. Я все сделаю. Правильно.

Небольшая комната рядом с залом предназначалась специально для того, чтобы уставшие от праздничной суеты гости могли передохнуть немного. Посидеть в удобных креслах. Поговорить.

Садиться я не стала. Прошлась до закрытого тяжелыми бархатными портьерами окна и обратно. Остановилась перед ректором.

– Милорд, я… – Набрала полную грудь воздуха и выпалила на выдохе: – Вы меня любите?

Он опешил от такого напора, но с ответом не тянул.

– Вы чудесная девушка, – проговорил медленно. – Во многих смыслах чудесная, единорог подтвердит. Вы мне очень нравитесь, и, думаю, я мог бы полюбить вас со временем. Но сейчас… Нет, я вас не люблю.

– Слава богу! – вырвалось у меня.

Этого восклицания он ожидал еще меньше, чем моего вопроса, и я устыдилась неуместной в свете недавних событий радости.

– Простите, милорд. Это так… странно, наверное. Но, помните, вы говорили о мисс Сол-Дариен? О том, что трудно отказаться от старых увлечений? Это не совсем то, но…

– Не нужно ничего объяснять, – прервал он меня. – Помнится, вы говорили, что не считаете меня идиотом.

– Не считаю. Я считаю, что вы… вы самый лучший.

– Так уж и самый? – усмехнулся он. Обида, которую я все-таки ему нанесла, выплеснулась с этой усмешкой, но, на мое счастье, она была не так велика, чтобы нельзя было превратить ее в шутку, а со временем и вовсе забыть.

– Самый, – подтвердила я, не лукавя. – Просто вы слишком хороши для меня.

Вот это я считаю правильным, боже. А теперь можешь присылать свою комету.

Я специально не вернулась после разговора с Оливером в зал, чтобы гнев божий не обрушился на невиновных. Но если комета и пролетела где-то там, волоча за собой пылающий хвост, я не видела ее за задернутыми шторами.

Зато, когда мне почти наскучило ждать, явился Мэйтин собственной персоной. Встал передо мной, сунув руки в карманы джинсов. Вздохнул угрюмо.

– И что ты творишь, позволь узнать?

– Поступаю правильно, – заявила я. – Для меня правильно. И для Эда. И для Оливера. Если не согласен, можешь шарахнуть в меня молнией. Но ты этого не сделаешь, потому что тогда некому будет спасать твой мир. А если посмеешь причинить вред Эдварду, я сама перережу себе вены, и итог будет тем же. Понял?

– Угу, – кивнул он. – Это ты меня сейчас шантажируешь? А с чего ты решила, что я буду во что-то вмешиваться?

– Я нарушила твои условия.

– Они не мои, я говорил. И пока ты ничего не нарушила. С учебой порядок. Личное счастье, если не напортачишь в последний момент, считай, тоже в кармане.

– Ты же сказал, Оливер…

– Я сказал «Оливер»? – возмутился бог. – Я сказал: любимый мужчина. А Райхона ты сама приплела. Ну, я и подумал, что тебе виднее. Или уже не помнишь тот разговор?

Не помнила. Но если он говорит, то так все и было.

Я закрыла горящее лицо руками. Боже, надо же быть такой дурой!

– Не надо, – согласился он.

– Но ты спросил, что я творю…

– Спросил. И еще раз спрошу. Что ты творишь? Почему ты сидишь тут, когда твой мужчина давно ушел?

– Как? Зачем?

Бог передернул плечами:

– Может, вспомнил, что кошку забыл покормить? Или видел, как ты под ручку утащила ректора в укромный уголок, и решил не присутствовать при продолжении?

Боже…

– Да тут я, тут. И он никуда не денется. Завтра встретитесь.

Ну уж нет!

– Стоять! – резко приказал бог, когда я кинулась к двери. За окном что-то громыхнуло, и по стеклам забарабанили тяжелые капли. – Теперь иди.

Дождь? Маленькая божественная месть за то, что я накинулась на него с угрозами, тогда как сама все запутала? Или…

– Или, – ухмыльнулось божество. – Это не просто дождь. Это гроза. А во время грозы…

– Отключается сеть порталов, – дошло до меня.

– Именно. Так что далеко твой доктор не уйдет.

Гроза? В марте? А говорил ведь, что даст мне только одно чудо…

– Это не для тебя, – проворчал Мэйтин. – Для него. Хотя уже не знаю, нужно ли ему такое непутевое счастье… Ну чего ты встала опять? Флажком тебе махнуть?

Однажды я тебя все-таки расцелую, боже!

А счастье я, может, и непутевое, зато быстрое. И если бы не каблуки, не пышные юбки, не норовившие кинуться мне под ноги люди и эльфы, была бы еще быстрее. Если бы не тяжелая входная дверь и не охранявший ее страж, то ли тугоухий, то ли тупоумный, не понимающий с первого раза, что да, леди уже уходит. Если бы не мокрые ступеньки и скользкая дорожка. Не дождь, в секунды намочивший меня до нитки…

Вылетев за калитку, я остановилась и огляделась неизвестно зачем, ведь от посольства вела всего одна дорога, и расчерчивающие небо молнии уже высветили на ней одинокий силуэт.

Но я осмотрелась все-таки. Наверное, не до конца еще поверила, что все будет так легко. Испугалась, что кто-нибудь или что-нибудь помешает…

И побежала еще быстрее.

– Бет? – он обернулся, когда между нами осталось всего несколько ярдов. Видимо, услышал шаги за спиной. – Бет, что вы… О боже!

– Я не боже, я счастье, – бормотала я, пока он кутал меня в свое пальто и оттирал щеки от слез вперемешку с дождевыми каплями.

– Горе вы, – прижал меня к себе, коснулся губами мокрого лба. – Давно в лечебнице не лежали? Простудиться хотите? Разве так можно?

– Нельзя, конечно, – всхлипнула я, подставляя лицо под дождь и поцелуи. – Нельзя. Я за ним… а он про простуду… Немедленно говорите… Говори, что любишь и жить без меня не сможешь!

– Смогу, – он обнял меня так, что дышать стало трудно. – Смогу, но не хочу этого безумно.

А о любви он ничего не сказал. Но это было и не нужно. И если бы выключили дождь, стало бы совсем хорошо. Но Мэйтин то ли забыл о нас, то ли скромно решил не подглядывать.

Однако следили за нами не только боги, но и люди. Причем люди инспектора Крейга. Они не отводили стыдливо глаза и об увиденном докладывали сразу начальству. А начальство было не менее благосклонно к нам, нежели один белобрысый чудотворец, и вскоре нас нагнал «случайно» проезжавший мимо автомобиль с красующимся на дверце значком полиции академии, который не догадались или не посчитали нужным спрятать.