С. Кинкейд - Императрица

Я нашла несколько больших контейнеров и принялась их вскрывать, один за другим. Я лишь мельком проверяла их содержимое. Мне ничего не было нужно. Я просто убивала время.

Мысли неизбежно возвращались к Тайрусу. За четыре года он уже мог жениться на другой. Обзавелся императрицей, какой-нибудь добропорядочной грандессой. Наверняка ее подбирал Пасус. И хорошо нажился на подарках тех, кто мечтал получить его поддержку через этот союз.

Конечно же, у них появились маленькие Домитрианы. Линия не могла прерваться.

А вдруг они убили Тайруса, как только он зачал дитя? Мысль парализовала меня на несколько секунд.

– Нет, – сказала я лежащему рядом Интердикту. – Сенатору бы не понадобился ребенок, чтобы управлять императором. У него уже есть сам император. Пасус буквально может заставить его сделать что угодно. А ребенок не может даже говорить, не то что быть марионеткой. По крайней мере, первые несколько лет.

Разумеется, Интердикт не ответил.

Но я начала прокручивать собственные слова и сказала Ортаниону:

– Или может… может, Пасус не захочет ребенка просто потому, что для него нужен второй родитель. Кто-то для второй части ДНК. И если это произойдет, Пасусу придется делиться властью с кем-то еще. Этого он не допустит.

А потом я горько рассмеялась. До меня только сейчас дошло, слишком поздно…

Пасус мгновенно определил меня в супруги Тай русу.

Сенатор не собирался делиться влиянием. Гранды смирились, что один из них обладает неограниченной властью, потому что он связал их общим преступлением. Они позволили ему условно владеть императором – а еще сенатом и, следовательно, всей империей, – потому что он то и дело оказывал им услуги.

Но вот одного бы они Пасусу не простили: если бы он решил связать себя с императором. Окончательно захапать себе всю власть. Я не сомневалась, что сенатор обдумывал такой вариант, но гранды не приняли бы его в качестве консорта императора. Это официальная власть, чистая и ничем не прикрытая. Предпочтения Тайруса были слишком хорошо известны, излишние бы не поверили, что союз настоящий. А гранды воспользовались бы случаем и пошли на сделку. Стали бы молить Тайруса о прощении, даже за геноцид, и надеяться на благодарность – в обмен на то, что освободят его.

Нет. Такого Пасус не допустил бы. Как ни крути, идеальной невестой оказалась я.

Ни друзей, ни денег, ни союзников, ни обаяния. Сама моя природа вызывала у грандов отвращение… Я идеально подошла на роль императрицы и заняла место так, что никто не посмел его отнять. Узнав о веналоксе, я решила, что Пасус хочет изничтожить любовь Тайруса ко мне, а потом убить меня или даже убедить императора это сделать.

Ничего подобного.

Сенатор намеревался держать меня подле, даже после того, как Тайрус утратит всякое подобие чувств ко мне. Я мучилась бы десятилетиями… А Пасус радовался бы тому, что причиняет мне боль. Вот в чем заключалась его месть. Я слишком устраивала ублюдка. И нужна была ему живой.

Знай я это все раньше…

Но какой толк от сожалений? Никто не способен повернуть время вспять. Однако знай я, что происходит, то научилась бы манерам! Научилась бы ковать дружбу, собирать союзников, даже… даже флиртовать с такими распутниками, как Атон. Именно так люди завоевывали влияние, и именно так я смогла бы помочь Тайрусу – как друг, а не как бремя.

Мысль грызла меня, когда я пинком открыла последний контейнер, уже жалея, что не могу начать все сначала… Лишнее свидетельство того, насколько же мне было скучно.

Внутри оказалось что-то прямоугольное.

Я вытащила наружу книгу. По спине пробежали мурашки. Я посмотрела на обложку, едва узнавая язык.

Обвела пальцем очертания букв. Г-А-М-Л-Е-Т.

Это же мы ее сюда и привезли, так? Нам с Тайрусом пришлось срочно наскребать дары для Интердикта на случай, если мы с ним встретимся. На «Александрии» имелась только одна редкость: книги. Тайрус не верил в возможность этой встречи, поэтому позволил мне их набрать. Он бы отнесся к ним более бережно, если бы знал, что мы действительно найдем Интердикта и Священный город и придется собирать приношение. Тайрус любил эти книги.

А теперь «Александрия» вместе со всей библиотекой перешла к Локлайту.

Возможно, эта книга – все, что осталось у Тай руса.

В крови закипела ярость.

– Как ты мог? – обратилась я к Ортаниону. – Мы их тебе подарили, а ты просто выбросил подношение. Ты хоть представляешь, что они для него значили? – Я судорожно подыскивала слова, чтобы передать, что за кощунство совершил Интердикт – выбросил книги! – Ты… ты вообще не имеешь никакого представления о ценности. Ни малейшего.

Я насладилась своей правотой, а потом поняла, что беседую с трупом и это глупо. Так ведут себя сумасшедшие. Я развернулась и ушла прочь от трупа. Теперь у меня была книга.

Я не умела читать на древнем языке, но видела следы пальцев Тайруса на хрупкой бумаге. Часто попадались выщербленные страницы – он был не единственным, кто ронял книгу или загибал уголок, чтобы отметить, где остановился… Я представила, как он засыпал за чтением, и настолько прониклась образом, будто сама там была и все видела.

Неважно, что я не понимала древний язык, лишь отдельные слова. Пустота внутри заполнилась, и я обрела покой.

Я верну ему книгу.

Если провалюсь со всем остальным, то сделаю хотя бы это.

На двенадцатый день я смотрела в окна, пока турбулентность не пошла на спад, а потом залезла в челнок священников. У него не имелось собственного двигателя. Они не предназначались для больших расстояний, только чтобы плыть по гравитационным вихрям из Транссатурновой системы в обычное место, где их принимали прочие гелионики.

Я вложила металлическую пластину меж страниц книги, прижала ее к груди и отдала себя на волю этих огромных движущихся тел, что искажали пространство. Челнок поплыл по ним, словно лист по реке.

У меня ушел весь день на то, чтобы добраться до края системы. Челнок тряхнуло, я проснулась и увидела, что небольшое судно затягивает меня на борт.

Давление выровнялось, и я мельком рассмотрела напряженные лица ожидающих излишних. Все – обращенные гелионики и честолюбивые священники. Они выказывали свое рвение Живому Космосу тем, что всю жизнь проводили среди звезд в ожидании редких декретов Интердикта.

Поэтому когда я открыла дверь и выяснилось, что я никакой не священник, присутствующие опешили.

– Я могу все объяснить, – начала я.

– Это вы! – ахнул один из них.

– Немезида Эмпиреан, – подхватил второй.

– Немезида…

– Это она! Она здесь!

Я переводила взгляд с одного излишнего на другого. Они знали меня в лицо и все дружно бросились на колени. Первым порывом было их поднять.