Нидейла Нэльте - Слепая надежда

— Некоторые женщины плохо умеют язык за зубами держать, — морщится муж.

— Рано или поздно я все равно узнала бы, — пожимаю плечами.

— Государственная тайна, прости, любимая. Ничего, о чем следовало бы тебе беспокоиться.

— Ты... нездоров?

— С чего ты взяла? — изумляется император, и так натурально! Снова пожимаю плечами:

— Зачем-то же берешь с собой лекаря.

— Со временем все узнаешь, Ноэлия. Обещаю.

— Ну раз ты обещаешь... — улыбаюсь.

Какая мне, собственно, разница? Только интуиция почему-то трепещет, заставляет напрягаться, словно бы говорит, что ответ очевиден и где-то совсем рядом. Да никак не могу сообразить. Может, это просто общее волнение, а никакая не интуиция?

— У меня к тебе еще вопрос, — снова улыбаюсь.

Император поднимает брови, умудряясь вложить в этот жест не только встречный вопрос, но и ответ на него — мол, отвечу смотря на что.

— Шри Шарасса остается во дворце? — спрашиваю, наблюдая за его реакцией. Хотя, если совсем-совсем честно, я бы с удовольствием отдала императора ей — с условием, чтобы ко мне он больше не приходил. Но раз уж это невозможно, то хочется хотя бы удостовериться, что он не собирается возвращать ей даже частичные привилегии.

— Конечно, любимая, я не планировал брать ее с собой. Надеюсь, вы найдете общий язык, пока будете скучать.

— С удовольствием поищу, — уверяю. — Если шри не выбросила.

Иллариандр неопределенно хмыкает, завершая танец особо залихватским па. Вокруг молодоженов собрался кружок — провожают с напутственными речами. Хельта держит счастливую улыбку, хотя глядя на ее мужа так и хочется передернуться. Мне тут мой красавец-император уже давно не в радость, а уж как вытерпеть неприятного старика с предвкушающим лицом...

Приходится напомнить себе, что это был сознательный выбор Хельты, и, в конце концов, не должно же всем нравиться одно и то же.

Остаток вечера проходит традиционно: танцы, разговоры, смешанные с решением насущных вопросов. Эр Базир, смотрю, оставил за собой чуть не все партии Пени. Интересно, с чего бы?

Гости постепенно расползаются по углам, но раньше императора уходить не спешат. Наконец, Иллариандр решает откланяться, заявив, что я могу еще повеселиться.

Только что-то мне совсем не хочется веселиться, лучше бы сказал, ждать ли его! Поэтому, выдержав небольшую паузу, тоже ссылаюсь на усталость и спешу к себе.

Искушение остаться подольше велико — но нет желания потом выслушивать, будто я к бесценному мужу не спешу.

Вопреки опасениям, император меня не поджидает и даже Дарсалю ничего не передает. Успеваю и снять платье с кучей застежек, и покупаться, и даже волосы промыть от лака.

Хожу по комнатам, не знаю, к чему готовиться. Только ожидание невыносимее неизбежности. В конце концов, император же сообщает через Стражей, чем я хуже? Буду тоже пользоваться, так сказать, удобствами.

Решительно иду к Дарсалю в комнаты, выходит из спальни навстречу — как обычно, чувствуя без слов. Все еще в форме — то ли снять не успел, то ли собирается куда.

— Император... сегодня... не придет? — спрашиваю, стараясь, чтобы в голосе не звучала надежда. Был же утром. Передергиваюсь.

Дарсаль на минуту прикрывает глаза, наверное, уточняет у Ивена. Фу. Хорошо еще, цепочка не слишком длинная, не перебрасывают от Стража к Стражу. Сейчас снова нервно хихикать начну.

— Император желает вам спокойной ночи, моя госпожа.

Вглядываюсь в Дарсаля, надеюсь, это означает, что не придет?

Ох. А дальше? Стараюсь не взглянуть на книгу, все еще лежащую на столе. Не решит ли Иллариандр, будто пренебрегаю его пожеланиями? Может, подождать, пока уедет?

— Моя госпожа... — отвлекает Дарсаль, сердце грохает и разбивается. Я же не знала... не хотела знать, куда он ходит, я же специально не спрашивала, сохраняя в душе иллюзию!

— Да, Дарсаль, — отворачиваюсь, спешу к двери. — Я тебе уже говорила, когда и куда нужно — иди. Я в твою личную жизнь не вмешиваюсь.

Не имею права. Что бы ни было по закону — чисто человеческого права не имею! Как бы ни хотелось воспользоваться положением.

Движение, шаги скорее ощущаю, чем слышу, и все равно вздрагиваю от неожиданности, когда Дарсаль останавливает меня за руку, разворачивает к себе. Поднимаю на него удивленный взгляд.

— Почитай мне, Ли, — просит хрипло.

Всматриваюсь в его лицо, так о многом тянет спросить, только, наверное, я и без того знаю ответы. Знаю, что он хочет не бросить вызов императору, а показать: вырванный у жизни клочок времени со мной для него важнее, чем ночи утех и развлечений.

И я киваю, и молча иду к дивану. Открываю книгу, дожидаюсь, пока Дарсаль подбросит дров и принесет светильник. Потому что для меня это тоже важнее и дороже чего угодно. Даже если завтра придется расплачиваться.

ГЛАВА ДВАТЬЦАТЬ ПЕРВАЯ

Дарсаль

Не сплю. Берегу ее чуткий сон, оглядываю коридоры и постоянно сверяюсь, где аура Ивена. Чтобы никогда больше не застали врасплох. Подремал пару часов предрассветного времени, пока весь дворец, кроме охраны, спал и даже Лию сморило прямо над книгой. Мне хватит.

Машинально поглаживаю кошку, которую императрица полночи не спускала с рук. В голове все продолжает звучать мягкий, немного надсаженный с непривычки голос, мелькают яркие, глубокие картины с непременным счастливым концом.

Нужно было дать ей уйти. Но это выше моих сил. Нужно было ее разбудить. А не обнимать, прикасаясь горячим омаа к сонной улыбке, переплетая ауры, обвивая тонкую фигурку. Пока никто не видит. Сил хватило только на то, чтобы отнести в кровать, когда ребята начали посылать осторожные вопросы. И ждать.

Едва Иллариандр выходит из своих покоев, спешу вывести ее из сна. Рано еще, но что-то такое я и предполагал.

«Разве император просил?» — недовольно интересуется Ивен.

«Императрица просила, — отвечаю. — Хочет быть готовой».

Ивен хмыкает, Иллариандр молчит. Не могу дождаться вечера. Надеюсь, ничто не помешает. Даже Лийта уже предупредили.

А пока приходится встретить повелителя в гостиной. Выдержать острый, осязаемый, различимый взгляд. Бесконечные минуты выжигающей сердце пытки под беспардонные шуточки Ивена. И еще полчаса отмывания под душем.

И, наконец, прижать к себе. Снимая, вычищая темный налет, возвращая ауре ровное синее сияние, тщательно выискивая следы деструктивных пятен, которые рано или поздно на ней появятся.

И отвечать на едва слышный вопрос:

— Что ты делаешь, Дарсаль?

Ноэлия

— Очищаю вашу ауру, моя госпожа, — шепчет чуть хрипло, чувствую щекой его дыхание.

— А это не запрещено? — спрашиваю.

— Наоборот, — успокаивает, продолжая какие-то движения омаа, непонятные, но бесконечно приятные.