Нидейла Нэльте - Раб

Но Ямалита подходит к морю, приподнимает платье, заходит в воду.

— Не хочешь ноги намочить? — интересуется. Не знаю, приказ ли это, но, если честно, хочу. Скидываю обувь с носками, закатываю брюки. Приятная вода, теплая. Пока она не держит поводок, закручиваю вокруг талии, закрепляя конец.

— Видишь островок? — спрашивает. Киваю. — Интересно было бы туда добраться, как думаешь, тут неглубоко?

— Проверить? — интересуюсь.

— Да не надо, — улыбается, — а то как заявлюсь в мокром платье, сразу звездой вечера стану.

— Могу вас отнести, — говорю.

Это если тут везде по колено…

— Да ну, ещё тебе в мокрых брюках щеголять. Да и устанешь, идти вон как далеко, а я не пушинка эфемерная. А ведь потом обратно.

— Не надорвусь, — бурчу.

Как-то однажды даже Амиру поднял, приспичило ей — и ничего, а ты по сравнению с ней точно, что пушинка. Воспоминание об Амире прокатывает по телу леденящей волной. С каких пор ты хочешь доверять хозяйке, идиот? Даже если она так мило выглядит? С каких пор ты поверил, что видимость — больше, чем видимость?

Но каким-то образом эта отрава уже заползла в моё сердце, как же хочется подхватить её на руки и нести хоть за край земли, лишь бы ощущать гибкое тело, и как же не хочется, чтобы к ней прикасался кто-нибудь другой…

Похоже, она всё-таки прекрасно понимала, что, как и для чего делает. А ты повёлся, словно последний дурак.

"И сейчас продолжаю вестись", — понимаю. Оборачивается, улыбается:

— Я вот думаю, это ещё их территория, или уже нет?

— В сети проверьте, — отвечаю.

— Непременно…

Смотрит, молчу.

— Если хочешь, можешь меня до скамейки донести. А то сейчас как надену шпильки на песок, все ноги постираю.

Кажется, краснею. Да с чего ж ты решила, что хочу?

— А нет — обойдёмся, — добавляет. — Так высохну.

— Не понимаю вашего приказа, госпожа, — говорю.

— Всё ты понимаешь, — отзывается. Идет к берегу.

— Я отнесу вас, — не выдерживаю. Поднимаю на руки, прижимаю к себе, снова её запах… Обхватывает за шею, смотрит ласково, ты за шесть лет без ласки истосковался совсем, даже разозлиться как следует не можешь, знаешь ведь, что без неё будет ещё хуже…

Тамалия

Посадил меня аккуратно на скамью, пошёл за обувью, вот черти, сейчас ещё обуть решит…

— Спасибо, — говорю, протягивая руку, — давай сюда.

Подаёт с некоторым удивлением, я тебе не Амира, что, забыл уже? Ставлю рядом:

— Подожду, пока обсохнут. Ты иди свои сполосни, что ли…

— Высохнут, обсыпется, — пожимает плечами. Ладно, тогда тяну за руку, чтобы сел рядом.

— А, вот вы где! — слышится милый сердцу голосок Олинки. Давно не виделись. — Тебя там уже обыскались! — вроде мне говорит, но так на Антера косит, что прямо смешно становится.

— Там молодёжь играть собирается, — добавляет, дёргая за цепочку очередного раба. Кажется, я его с ней еще не видела. Тоже как на подбор, красавчик, по-моему, ростом с Антера, тёмненький. В любимом Олинкой одеянии — кожаные брюки, распахнутая жилетка. Кто бы сомневался, что она не одна придёт.

— И без меня никак? — смеюсь. Ну да, Халир прав видимо, скучно им тут одни и те же лица видеть, а я ещё надоесть не успела. Очень надеюсь, что никто из родителей никому из детей не поручил понаблюдать за странной инопланетянкой. Где бы мне так уединиться, чтобы и Антера одного не оставлять, и сеть местную домашнюю попытаться прощупать? Раз Келла пришла, значит, получила приглашение, значит, её координаты у Ажалли есть…

Олинка улыбается, Антер как-то подозрительно напряжён, у меня закрадываются нехорошие предчувствия: разве могут у этих ненормальных быть нормальные игры?!

— И во что здесь играют? — интересуюсь. У Корнеля вроде бы ни во что не играли, или меня не пригласили, новенькую.

— Да что в голову придёт, — сообщает. — Ты сильно на Селия обиделась? Он вообще такой… липучий.

— Заметила, — смеюсь. — Обиделась и танцевать с ним больше не буду. Лучше уж с собственным рабом.

Олинка подозрительно смотрит на Антера, соображая, что я имею в виду. Кажется, полностью согласна, что с Антером лучше. Так ничего и не придумав, переводит тему:

— Вы купаться собрались?

— Ноги мочили.

— А что это, раб тебя на руках я видела нёс? Я тоже хочу… — на своего поглядывает. — Давай чей быстрее до дома донесёт? Или чей дальше пронесёт…

— Знаешь, учитывая, что ты меня почти на голову ниже и наверняка легче, мой будет не слишком в равных условиях.

— Ну… — задумывается.

— Донесу, — бурчит Антер. Хорошо — тихо, Олинка не слышит. Уже глаза загорелись:

— А пусть он тогда меня понесёт?

— Нет уж, — говорю. — Так что у вас там ещё за игры?

— Идём, увидишь сама! Бывают интересные.

М-да, от Олинки теперь не отвяжешься, лучше к гостям пойти, а то решит, что ей нравится эта пещерка…

— Ладно, сейчас оденусь, — говорю, хочу натянуть босоножки, но взгляд Олинки… Ох, подозреваю, собственную обувь она сама никогда не надевает… А я вроде разубеждать планировала, и её, и Селия… Только пока всё наоборот получается.

Смотрю на Антера, осознаю, что язык меня не слушается, не могу я требовать этого от него.

— Твой раб не знает своих обязанностей? — интересуется Олинка, рука к поясу тянется, как же так хлыста нет, несчастная девочка. Тяжело же тебе светские приёмы даются, сколько желаний сдерживать необходимо… Зато мне не нужно ничего говорить, Антер смотрит на меня, боже мой, каким взглядом смотрит, хорошо хоть ненормальная Олинка не видит. Стараюсь сохранять спокойствие, нет сил даже кивнуть ему в качестве молчаливого приказа, ну почему эта тварь не появилась хоть на пять минут позже!

Опускается на колени, ещё и переспрашивает:

— Позвольте?

У Олинки глаза горят, такое впечатление, что сейчас меня оттолкнёт и свои копыта подсовывать начнёт, но нет, стоит на месте, только смотрит чуть ли не с вожделением. Киваю, грешным делом думаю о том, что если я её здесь сейчас пристукну и в море брошу, всем сразу полегчает… Ну, нам троим — наверняка.

Антер берёт мою ногу, почти неуловимо прикасаясь скидывает всё-таки налипшие песчинки, надевает босоножек — даже знать не хочу, почему у него это так умело получается… Сердце вдруг начинает бешено колотиться, не могу понять от чего — то ли от прикосновений, то ли от мыслей о том, что он должен сейчас ко мне испытывать. Дура языкатая, сначала вольной дразнишь, рассказываешь ему, чтобы он вёл себя как свободный, а потом снова заставляешь на глазах у всех рабские обязанности исполнять. Лучше бы не давала никакой надежды, честное слово. Ещё одежда эта…

Берёт вторую ногу, заставляю себя успокоиться, какое счастье, что Олинка не смотрит на моё лицо, много интересного, наверное, увидела бы.

— Удобно, госпожа? — интересуется Антер.