Нидейла Нэльте - Раб

— Так ты пришёл слово за Селия замолвить?

— Да он только о тебе и говорит! Хотя, должен признать, увидев тебя — прекрасно его понимаю.

Знал бы ты, как я не люблю таких тупых комплиментов!

— А вот нечего руки распускать.

— Ну это его действительно перемкнуло. Мужчинам свойственно терять контроль, когда рядом красивая женщина. Но мать уже вразумила, можешь не переживать. Хорошо досталось. Ничего, я ему свою рабыню одолжу, чтобы стресс снять, Ажалли не любит, когда он своих водит…

И зачем вот ты мне это рассказываешь? Хочешь показать, какой ты чудесный друг? Или какое Селий дерьмо? И без тебя вижу…

— Послушай, Халир, я не в настроении разговаривать. Дай мне побыть одной.

— Одной? — хитро так смотрит, оборачивается на Антера.

— А тебе не всё равно? Хочу разобраться со своим рабом — моё дело!

— Ладно, — говорит, — не буду мешать.

Валит наконец-то. Сажусь на песок. Хоть бы Антер подошёл, хоть что-то сказал! Пусть бы вредничал и хамил, только не сидел там и не молчал!

Да уж, а то ты не знаешь. Раб же может часами сидеть, ожидать приказа хозяина. Что же мне делать, я могу хоть тысячу раз извиниться, ничего не изменится — всё равно нужно будет возвращаться к этим уродам.

Как бы мне хотелось побыть тут с тобой вдвоём, и чтобы больше никого…

Впереди в воде какой-то островок, вроде искусственный, интересно, туда, наверное, дойти можно… Наверное, не глубоко — во всяком случае у берега мелко, не глубже, чем по колено. Только вот платье замочу, да арсенал, что под платьем скрываю… Прикасаюсь к виску — у меня бинокль действует по тому же принципу, что и гарнитура от камеры. Невидим, мимикрирует, изображение напрямую передаёт… Увеличиваю картинку, островок зеленый, интересное местечко… Что это там у горизонта поблёскивает? Или показалось?

Даю максимальное увеличение, море просматривается насколько возможно, вижу даже корабль далеко-далеко, наверное, воды охраняет, на патрульный похож, обычным зрением не рассмотреть. Странное какое-то впечатление, была уверена, будто что-то заметила…

Антер

— Антер, прости меня, я…

Дальше моя фантазия отказывает. Не представляю, о чём она могла бы сказать, чем пояснить. Так хочется услышать что-нибудь, что вернуло бы…

Смотрю на неё. Сидит на песке, высокая причёска оттеняет гибкую шею, вижу открытую спину, из разреза выскользнула изящная ножка.

Отворачиваюсь. Ну что тебе ещё не ясно, дурак?

Ямалита всё-таки поднимается, подходит — босоножки так и остались валяться на дороге. Садится рядом. Ну что тебе от меня нужно… Сказала бы уже как есть: классный раб достался, так приятно его изводить — реагирует.

— Антер… — говорит. Что ж мне так нравится, когда ты имя моё произносишь, обо всём на свете забываю… Не хочу больше реагировать!

— Да, госпожа.

— Послушай… — кажется, хочет взять меня за руку, но передумывает. Дотрагивается до моего лица, чуть разворачивая к себе. Смотрю на неё. Продолжает:

— Мне очень, очень нужно поддерживать нормальные отношения с этими людьми. Да, я знаю, что всё не правильно, что все они сволочи, что к рабам относятся хуже, чем к домашним животным, но для меня важно остаться с ними. Если меня изгонят, то жизни на Тарине мне не будет. А возвращаться пока не могу. Понимаешь?

— Понимаю, госпожа.

— Пожалуйста, не обижайся на меня. Я не могу идти против них. Просто давай постараемся сделать так… чтобы свести к минимуму все неприятные моменты.

— Что вы, госпожа, их и без того минимум. Я-то знаю, как могло бы быть. Спасибо вам за это огромное.

Подумаешь, напомнили мне, кто я. Так я и не переставал быть ни рабом, ни тряпкой постельной. А те мечты и желания, которые ты разбудила, в которые заставила поверить — замечательное средство поиздеваться над идиотом вроде меня. Главное, понять, чего ему так отчаянно хочется.

Вздыхает.

— Мне очень неприятно, что приходится брать тебя с собой, надевать поводок, но, к сожалению, мы пока не можем изменить ситуацию. Антер, я с гораздо большим удовольствием танцевала бы с тобой, хоть весь вечер!

— Не умею танцевать, — говорю. — И не люблю.

И не нужно мне тут напоминать о том, чего никогда не было и быть не могло, о невозможном!

Тамалия

Раздумываю, что бы ещё ему такое сказать, не подставив под угрозу задание и в то же время заставив поверить. А может, не нужно? Пусть пока не верит, зато не будет постоянно взлетать и падать…

Но как же тогда… не запирать же его снова! А вдруг решит, что к чёрту такую жизнь…

— А что ты любишь? — спрашиваю.

— Что вы, госпожа, у рабов нет своих предпочтений.

— Антер, ну перестань. Нам придётся сейчас вернуться, и… продолжать. Но мне хочется сделать что-нибудь для тебя.

— Если это возможно, я хотел бы вернуться домой.

Закусываю губу.

— Прости. Нам придётся ещё немного побыть.

— Не смею перечить, госпожа.

— Антер. Перестань, пожалуйста, вредничать. Прекрасно тебя понимаю…

— Простите, госпожа, у раба и в мыслях не было вредничать. Как мне извиниться?

Точно знает, чем меня добить.

— Спроси ещё, накажу ли я тебя. Давай уж.

— Полагаю, если потребует ваше "общество", — мрачно.

— Мне бы очень этого не хотелось, — говорю тихо.

Антер

Какая же всё-таки паршивая вещь надежда. Она заставляет нас обманывать себя, закрывать глаза на очевидное и превращаться в логически несостоятельных идиотов.

Вот ты и получил свой ответ. Да, ей не доставляет удовольствия то, что доставляет удовольствие всем этим уродам. Но ради того, чтобы остаться с ними…

А ты на что рассчитывал, раб? На вольную?

Забудь. Ей нравится поднимать тебя на ноги, чтобы тебе самому становилось виднее, чем ты стал и останешься до конца жизни.

Всё-таки хозяйка у меня терпеливая. Пытается объяснить, предупреждает. Казалось бы, не так сложно её слушаться, да и от психопатов стремится защитить. Чего ещё тебе нужно? Ну кроме свободы, конечно. Почему же это оказывается так сложно… Почему сама мысль о рабстве у неё ужаснее воспоминаний обо всех предыдущих хозяевах?

Дурак потому что, за столько лет привыкнуть не можешь, что надежда — вещь глупая и бесполезная, используемая хозяевами исключительно для того, чтобы продлить твоё невыносимое существование.

Да, тебе никогда не стать ей равным. Но ведь когда-нибудь, возможно, она соберётся слетать туда, где на каждом шагу не будут стоять сканеры рабских чипов… И ты, чёрт возьми, попытаешься сбежать, не вспоминая о мягкой улыбке и соломенных волосах!

— Простите, госпожа, — отвечаю. — Этого больше не повторится.

Приоткрывает рот, будто хочет что-то спросить, но передумывает. Поднимается:

— Идём.

Чёрт, как же мне не хочется туда возвращаться! За неполные две недели успел привыкнуть к тому, что с тобой хоть иногда считаются?