Дж Андрижески - Вера в Чёрного

— Что ты делаешь, дядя Чарльз? — спросила я наконец.

Я показала вокруг нас, на парк, на Вашингтон, округ Колумбия — может, на Соединённые Штаты, или даже на весь мир в целом.

— Что ты делаешь? — повторила я.

Почему-то казалось, что лишь в этом вопросе есть смысл.

— Мири, — он шагнул в мою сторону, потянулся ко мне, но в этот раз я сделала шаг назад и покачала головой. Он остановился, опустил ладони и руки по швам. — Мири, — повторил он. — Все кончено. Все наконец-то кончено. Теперь все будет иначе.

Нахмурившись, я покачала головой.

Подняв на него взгляд, я нахмурилась ещё сильнее.

— Что это значит?

Чарльз расплылся в широкой улыбке. От этого он казался таким молодым, таким абсолютно и простодушно счастливым, что я могла лишь моргать и таращиться на него.

— Это значит, что мы победили, Мири, — сказал он. — Это значит, что мы, черт подери, ПОБЕДИЛИ.

Я уставилась на него.

Всюду вокруг него я ощущала то же чувство, которое не покидало меня последние несколько дней.

Я ощущала это тлеющее, тёмное чувство, словно переворот уже свершился, словно он произошёл в равной мере, или даже в большей мере в Барьере, чем на земле. Что-то в мире изменилось. Изменилось настолько фундаментально и в то же время так бесшумно, так совершенно невидимо, что я не могла уложить у себя в голове реальность этой перемены.

Ощущалось все так, словно на каком-то уровне борьбе уже пришёл конец — настоящей борьбе, которая действительно имела значение.

Я не могла осмыслить это чувство, но оно вызывало у меня тошноту, физическую тошноту, почти головокружение. Это была не тошнота из-за разделения, как бывало у меня с Блэком. Это другое. Эта тошнота вплеталась и скручивала моё нутро, переполняя меня глубинным ужасом, который я никак не могла из себя извлечь.

И кажется, это же чувство делало дядю Чарльза безумно счастливым.

— Мы победили? — я посмотрела на него, качая головой. — Что это значит?

Дядя Чарльз осмотрелся по сторонам, все ещё улыбаясь той мальчишеской улыбкой.

— Блэк здесь? — спросил он. — Я хочу рассказать это и ему тоже. Я знаю, он не ушёл бы далеко, пока ты здесь. Скажи ему выйти. Ему нечего страшиться от меня. Ему вообще теперь ничего не нужно бояться. Никому из нас не нужно бояться.

Я продолжала таращиться на него, все ещё пытаясь осмыслить его слова и то, что я от него ощущала.

Все, что я знала наверняка — это то, что Чарльз являлся источником ужаса, который я ощущала. Он был источником этой тяжести, этой перемены. Он был источником всего этого. Я не знала, как или что именно это означало, но это исходило от него как лучи солнца, лишённого света.

— О чем ты, черт подери, говоришь? — взорвалась я. — Ты пытался его убить!

Чарльз впервые перестал улыбаться.

Он моргнул, уставившись на меня.

— Что? — в его голосе звучал искренний шок. — Нет, я этого не делал, — все ещё уставившись на меня, он сделал ещё один шаг в мою сторону, но я шагнула назад. — Мири… gaos . Я не пытался убить Блэка! С чего ты это взяла? Зачем мне это делать? Он твой муж! Ты действительно думаешь, что я попытался бы убить мужа своей единственной племянницы?

Я покачала головой, стискивая зубы.

— Ты послал тех агентов, — сказала я, все ещё качая головой. — Ты послал тех агентов национальной безопасности на похороны полковника. Ты пытался арестовать его…

— Да! — взорвался Чарльз, и в его словах все ещё звучал шок. — Я это сделал! Я пытался его забрать! Но с чего, во имя всего святого, ты решила, что я хочу его смерти, Мири?

Я уставилась на него, все ещё качая головой.

В тот момент я чувствовала себя так, словно отгоняю его, отгоняю свет и то, как он пытался заставить меня посмотреть на вещи с его стороны — чем бы все это ни было. Я чувствовала его абсолютную и безоговорочную уверенность, что как только я все пойму, я буду смотреть на вещи так же, как он. Более того, он считал, что я поблагодарю его, как только пойму.

Эта мысль привела меня в ужас.

Думаю, я ужаснулась во многом потому, что боялась, что он прав.

— Мири.

Голос Чарльза разорвал эту бешеную петлю в моем сознании. Он вновь звучал тепло, с мольбой, с уговором — с любовью.

— Мири, дорогая, я пытался его защитить. Я пытался защитить вас обоих!

Я непонимающе уставилась на него, все ещё стараясь увидеть его сквозь это густое облако света. Я чувствовала, как моё недоумение усиливается до такой степени, что я уже сдерживала слезы.

Если мой дядя и заметил, то это не помешало ему продолжить говорить, обвить своим светом мой свет, ещё сильнее сбивая меня с толку, ещё сильнее вовлекая меня в своё видение ситуации.

— Мири, пожалуйста. Подумай об этом! У нас с Блэком в прошлом, может, и были проблемы, но теперь он — член семьи. Я знал, насколько высока вероятность, что как только мы пойдём против вампиров по-настоящему, они придут за ним. Они знают, что у него есть связи в правительстве, верно? Что ж, атаки, которые я запланировал, все подстроены таким образом, словно они происходили от человеческого правительства. Уже по этой причине я предположил, что Брик станет винить в этом твоего мужа.

Он всматривался в мои глаза, и его взгляд был столь же серьёзным, как и голос.

— Когда решено было отпустить Брика и использовать его для обнаружения остальных вампирских субъектов, я знал, что подвергаю риску твоего мужа. Я знал, как высоки шансы, что Брик может отправиться прямиком за Блэком… и за любым, кто встанет на его пути. Включая тебя, Мириам. Включая твоих друзей. Включая сотрудников Блэка. Включая тех людей в резервации навахо, которые помогли нам у Шипрока. Я не мог этого допустить, Мири.

Я прикусила губу, качая головой.

Подумав над его словами, я издала тихое фырканье.

— Ты действительно хочешь, чтобы я поверила, будто ты сделал это, чтобы спасти его? — сказала я. — Чтобы спасти меня? Чтобы спасти его человеческих друзей?

— Конечно! Зачем ещё мне это делать?

— С каких это пор тебе есть дело, что случится с людишками? — горько спросила я.

Чарльз нахмурился.

— Мириам, брось. Это несправедливо. Я никогда не был настроен против людей. Я осознаю их слабости, верно… но я всегда знал, что хороших людей в этом мире не меньше, чем плохих.

Его губы изогнулись изящной хмурой линией, когда он добавил:

— К сожалению, хорошие редко контролируют положение дел, Мириам. Это актуально и здесь, и на Старой Земле. Кажется, эта трагическая правда определяет саму природу их расы.

Его красиво очерченные губы видящего приподнялись в открытой улыбке.

— Но нам больше не нужно беспокоиться об этом, Мириам! Нам не нужно беспокоиться ни о чем…

— Почему ты продолжаешь повторять это? — взорвалась я. — Что это вообще значит, дядя Чарльз? О чем нам не нужно беспокоиться? О вампирах? Потому что насколько я знаю, они все ещё превосходят нас по численности тысяча на одного. Насколько я знаю, нашей расе все ещё грозит истребление от их рук, особенно если нам хватит глупости их взбесить. Разве теперь, когда дверь у Шипрока закрылась, это не стало ещё актуальнее?